охранников пистолет. Я направляю его на Илью и делаю движение в сторону.

Он поднимает руки вверх.

— Вы не хотите этого, мисс. Это не ваш бой.

Бой абсолютно мой. Все это происходит во многом благодаря мне.

Другая часть, конечно, связана с тем, что Лэндон — мудак, который не может дышать, не выдыхая яд в мир.

Но я с этим смирилась, и, как я по глупости думала, Николай тоже.

Взявшись за ручку двери и проскользнув внутрь, держа пистолет направленным на Илью и остальных.

Рука с пистолетом опускается на бок, когда я стою у входа в большую белую комнату с жуткой сценой посередине.

Киллиан, Джереми и Николай окружили Лэндона, стоящего на коленях на полу, с рассеченной губой, заплывшим глазом и кровью, размазанной по белой рубашке.

Часть брызг попала на рубашки Киллиана и Джереми и на обнаженную грудь Николая. В этот момент мой брат, которого я люблю больше, чем можно описать любыми словами, выглядит как чужак в облике зверя.

Оружие разрушения.

Неконтролируемая сущность ярости.

Лэндон смотрит на Килла с окровавленной ухмылкой, кашляет и говорит хриплым голосом.

— Это все, что ты можешь? Если ты собираешься предать доверие Глин, то, по крайней мере, сделай это достойно.

— Заткнись, блять, — Николай бьет его кулаком по лицу. — Ты действительно думал, что мы примем перемирие и позволим тебе возиться с моей сестрой? Моей гребанной сестрой? Я убью тебя, прежде чем ты еще раз к ней прикоснешься.

— Тогда убивай, — провокационная ухмылка Лэндона исчезает. — Только так ты удержишь меня от нее.

Несмотря на ужасающую сцену, я не могу удержаться от воображаемой руки, которая сжимает мое сердце и сводит желудок.

— Ты чертов покойник, — Джереми пинает его в бок.

— Весьма сомнительно, — глаза Лэндона скользнули к моим, как будто он знал, что я все это время была рядом. — Эй, маленькая муза. Я думаю, что тебе следует отозвать у Джереми его карточку «очень плохого парня», как ты считаешь?

Три пары глаз обращены ко мне, и первым говорит Николай.

— Какого хрена ты здесь делаешь? Убирайся.

Я бросаю пистолет на пол и делаю жест, направляясь к ним:

— Чтобы вы могли продолжать его пытать?

— В этом и заключается идея, — говорит Киллиан. — Это не твое дело, Мия.

— Нет.

— Я не знаю, что этот ублюдок говорил тебе, но ты не должна верить ничему из этого, — говорит Джереми.

— Например, то, что он выполнил свою часть сделки, а вы нет? Вы уже согласились на перемирие, так какого черта вы делаете?

— Я не соглашался на это гребаное перемирие, — говорит Николай таким напряженным голосом, что на шее вздуваются вены от напряжения. — Он ни при каких обстоятельствах не имеет права прикасаться к тебе и продолжать дышать.

— Но это не тебе решать! — я впиваюсь взглядом в его лицо, мои движения наполнены гневом. — Это моя жизнь, и я имею право решать, кто в нее войдет. Ни ты, ни кто-либо другой не имеет права голоса.

— Мия, — предупреждающе рычит он.

Я бросаю на него ответный взгляд и уже более спокойно говорю:

— Отпустите его.

— Нет.

— Прошу прощения, что нарушил трогательный семейный момент, но эй ты, некультурная свинья, — он смотрит на Джереми, который сейчас выкручивает правую руку Лэндона под неприятным углом. — Я знаю, ты завидуешь, что никогда не станешь таким же гениальным художником, как я, но ты давишь на мою бесценную руку. Отпусти, ладно?

— Только если ты сможешь свободно падать в ад, ублюдок.

— Отпусти его, Джереми, — говорю я, наблюдая за тем, как неестественно он держит руку. Если он вывернет ее в сторону, то сломает запястье, и от одной мысли об этом меня прошибает холодный пот.

Лэндон может выжить только благодаря искусству. Если у него отнять эту способность, он не сможет бороться с демоническими силами внутри себя. Я видела, каким спокойным он становится, когда творит, каким приземленным и умиротворенным становится его выражение лица.

Если у него это отнять, то я не уверена, куда он попадет дальше.

Николай внимательно следит за моим выражением лица, затем улыбается, но это в лучшем случае маниакальная улыбка, когда он наклоняется, чтобы заглянуть в лицо Лэндона.

— Хочешь, чтобы твоя рука осталась целой?

— Желательно в ближайшее время, да.

— Тогда оставь мою сестру в покое. Навсегда.

Я толкаю Николая в плечо, но он не смотрит на меня. В груди становится. Черт. Он знает, что это хуже, чем игнорировать меня. Если он не будет смотреть на меня, то я не смогу с ним разговаривать. Он, по сути, заставляет меня замолчать самым жестоким образом.

И это больнее, чем мне хотелось бы признать. Особенно от брата, который всегда меня слушал, даже когда я говорила тарабарщину.

Я не узнаю эту версию Николая. Ни капельки.

— Если нет, — лицо Николая становится мрачным. — Джереми сломает запястье, которым ты так дорожишь.

— Выбирай осторожно, Кинг, — говорит Киллиан будничным тоном. — Любой перелом костей руки, особенно запястья, может оказаться роковым в жизни художника. Послушай меня. Как студент-медик, я могу подтвердить, что кости и связки никогда не возвращаются в прежнее состояние, и тебе будет очень трудно создать что-либо еще. Твое светлое будущее сделает пуф. Исчезнет. За долю секунды.

— Килл! — я толкаю его в грудь. — Да что с тобой такое? Если ты будешь смотреть, как ему ломают запястье, Глин тебе этого никогда не простит.

— Она никогда не узнает, а если и узнает, то у меня послужной список лучше, чем у ее безэмоционального брата.

Мои губы приоткрылись. Я всегда считала Лэндона худшим психопатом из них двоих, но сейчас мой кузен, которого я всегда считала своим вторым братом, выглядит хуже, чем монстр из моего прошлого.

Потому что я знаю, что даже если об этом станет известно, и Глин пронюхает об этом, он выкрутится так, что история будет выглядеть совершенно невинной. Я видела, как он смотрит на нее, и прекрасно понимаю, что он не может позволить себе потерять ее, но он точно может позволить себе причинить непоправимую боль ее брату.

— Давай, — говорит Лэндон без эмоций и тона. — Можешь сломать и вторую, раз уж взялся за это. Но я всегда буду прикасаться к ней, даже с гипсом. Она моя, и никто из вас, ублюдков, не решит иначе.

Я встречаю его холодные глаза своими встревоженными и судорожно трясу головой. Что ты делаешь, идиот?

Он провоцирует Николая и остальных. Он должен знать, что они не из тех, кто блефует. Особенно Николай.

Конечно, Джереми начинает оборачиваться, и я кричу так громко,