Дат.: июнь 1909 г. — по времени публикации.

В основе ст-ния — сюжет XXII песни «Одиссеи». Ст. 17. — Тимпаны — ударные музыкальные инструменты, литавры. Ст. 44. — Илион — другое название Трои. Ст. 56. — Понт Эвксинский — древнегреческое название Черного моря.

146

Весы. 1909. № 6, с вар., Ж 1910, Ж 1918. В журнале ст-ния расположены в цикле «Возвращение Одиссея» в иной последовательности: «У берега», «Одиссей у Лаэрта», «Избиение женихов». В Ж 1910 и Ж 1918 — в цикле «Возвращение Одиссея».

Ж 1921, ред. 1910, СС 1947 I, ред. 1910, СС I, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ред. 1910, Ст ПРП, ред. 1910, ОС 1989, Изб (М), Кап 1991, СС (Р-т) I, Изб (Х), Соч I, СПП, СП (Ир), Круг чтения, Изб (XX век), ВБП, МП.

Дат.: июнь 1909 г. — по времени публикации.

В основе ст-ния — сюжет XXIV песни «Одиссеи», сильно измененный и лирически переосмысленный. Лаэрт — отец Одиссея. Ст. 21. — Хариты — богини красоты, мечты, светлой радости (в римской традиции — грации). Ст. 40 — см. комментарий к № 128.

147

Аполлон. 1909. № 1, с вар., Ж 1910, Утренняя звезда. Сб. стихов для отрочества. СПб., 1912, с вар., Ж 1918.

Ж 1921, Изб 1943, Изб 1946, СС 1947 I, Изб 1959, СС I, Ст 1986, Изб (Огонек), Ст 1988, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, Кап 1988, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, ОС 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст (М-В), ШЧ, Изб (Слов), Кап 1991, СС (Р-т) I, Изб (Х), Соч I, СП (XX век), СПП, СП (Ир), СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Русский путь, ЧН 1995, Изб 1997, ВБП, МП, Трифонов 1969, Декадентская литература, Трифонов 1971, Силард 1979, Трифонов 1980, Силард 1983, Rosyiskie manifesty literackie, Трифонов 1987, Собеседник 1987, Русская поэзия XIX — начала XX в. М., 1987, Русская поэзия начала XX века. М., 1988, Соколов, Ст (Куйбышев), Серебряный век, Русские поэты серебряного века, Крук 1991, под общ. загл., без поясн., Баранников, под общ. загл. без поясн., Душа любви, Бавин С., Семибратова И. Судьбы поэтов серебряного века. М., 1993, под общ. загл., без поясн., Глинин, Гольдштейн, Акаткин, Потапчук, Огонек 1986, Простор 1986, Голос Родины, под общ. загл., без поясн., Киммерийская сивилла: Стихи русских поэтов о Коктебеле. М., 1991.

Дат.: июнь 1909 г. — по свидетельству Е. И. Дмитриевой (Жизнь Николая Гумилева. С. 60).

Перевод на англ. («From “The Captains”») — Twentieth Century Russian Poetry. London, 1993. P. 141–142.

Все четыре ст-ния, вошедшие в цикл «Капитаны» (№ № 146–149) написаны в июне 1909 г., в Коктебеле. «Он писал тогда “Капитанов” — они посвящались мне. Вместе каждую строчку обдумывали мы», — вспоминала Е. И. Дмитриева (см. о ней комментарий к № 137). «Первое чтение Гумилевым своих “Капитанов” состоялось при мне, — вспоминал С. К. Маковский. — Анненскому понравился буквенный звон этих стихов: звуки разлетающиеся, как брызги морских волн, гремящая инструментальная насыщенность рифмованных строф» (Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 77). Как большое поэтическое достижение Гумилева «Капитаны» были оценены Г. Чулковым, который упомянул и достоинства Брюсова — «наставника», сумевшего «научить своих последователей изящной точности стиля и крепкому и тугому ямбическому стиху, которому он сам (Брюсов. — Ред.) учился у Пушкина и Баратынского»: «Гумилев не умеет петь свирелью о любви печальной и увядающей, о тайной боли сердца или об ужасе ночного хаоса: поэт всегда увлечен мечтами рыцаря и капитана, “открывателя новых земель” <...> В стихах Гумилева есть прелесть романтизма, не того романтизма, которым чарует нас Новалис или Блок с их магической влюбленностью в Прекрасную Даму, а того молодого, воинствующего, бряцающего мечом романтизма, который зовет нас в страны, “где, дробясь, пылают блики солнца”» (Новый журнал для всех. 1910. № 20. С. 121–122. Подп.: Б. Кремнев). Ю. Верховский полагал, что цикл Гумилева — пример «истинно гармонического разрешения» противоречия между тягой к «душевно-музыкальному» и пристрастием к «эпическому» изложению, характерного для его ранней поэзии (см.: Верховский. С. 110; см. комментарий к № 130). Ю. Айхенвальд видел в «Капитанах» «общий смысл» поэзии Гумилева: «Манят его пути и путешествия человечества, красивые и опасные приключения, какие только можно встретить в истории или испытать в нашей современности; душой и телом проникает он в причудливые окраины бытия. Гумилев продолжает открытия, завоевания и скитания своих духовных предков. Неутолимо его любопытство, велика его смелость. Гумилев — поэт географии. Он именно опоэтизировал и осуществил географию, ее участник, ее любящий и действительный очевидец» (Айхенвальд Ю. П. Поэты и поэтессы. М., 1922. С. 35–36). В 30-е годы приводили строфы из ст-ния «На полярных морях и на южных...» для подтверждения тезиса об «империалистических» пристрастиях Гумилева. О. Бескин отмечал, что Гумилев — «активный боец своей классовой группы» и его «излюбленный герой — моряк, капитан, отважный, гнущий команду в бараний рог, обогащенный своим вольным полупиратством» (Лит. энциклопедия. М., 1930. Т. 3. Стб. 85). «Своих мореплавателей “с острым уверенным взглядом”, усмиряющих “бунт на борту корабля” Гумилев противопоставляет тем, у кого грудь пропитана “пылью затерянных хартий”. Это брошенное мельком, но чрезвычайно характерное для поэта презрение к демократизму социально очень выразительно», — писал А. Волков (Волков А. Поэзия русского империализма. М., 1935. С. 128). Иначе оценивал ст-ния цикла Б. В. Михайловский: «Характерно встречающееся у Гумилева сочетание в образе героя черт, идущих от акмеистических стилизаций в духе рококо с чертами ницшеанского “сильного человека”» (Михайловский Б. В. Русская литература XX века. М., 1939. С. 341). Новизной отмечены суждения А. И. Павловского: «“Капитаны” <...> казались такой же сугубо книжной романтикой, взятой из литературы, из Стивенсона, из Киплинга <...>, но все же только с виду, так как они были не только отлично сделаны, но проникнуты эмоциональной напряженностью и оригинальным лиризмом, что тотчас и выделило это ст-ние среди остальных <...> Гумилев, пожалуй, впервые чуть-чуть сдвинул свою, ставшую уже привычной “конквистадорскую” маску, так что читатель если еще и не увидел его лица, то все же не мог не запомнить решительной и твердой интонации незнакомого ему голоса... В глазах современников “Капитаны”, возможно, выигрывали хотя бы уже потому, что своим обликом не походили на манеру тогдашних кумиров “массовой” моды <...> При всей своей