года заработал второй автозавод, «собранный из останков МЗМА» в Новом Изборске. Небольшая деревня прекратилась в средних размеров город, но для страны главным стало не появление автозавода, в котором делались небольшие легковые автомобили, а сам этот город: при строительстве всех жилых зданий был использован новый метод, предложенный академиком Щусевым. А к этому методу прилагалась и новая технологическая база — в результате чего город был полностью выстроен за один сезон (ну а академик получил вторую звезду Героя Социалистического труда).

Все выглядело очень просто: из бетона отливался фундамент, затем из него же отливались колонны, поддерживающие бетонные же перекрытия — а затем обычные каменщики из обычного кирпича клали стены. Мелкие «усовершенствования», вроде того, что опалубки фундамента и колонн собирались из тонких бетонных же плиток позволяли поднять каркас четырехэтажного дома всего за две недели, а еще через неделю можно было уже приступать и к кладке стен — и здание в основном ставилось за один месяц.

Правда, чтобы этого достичь, требовался и бетонный завод — и вот именно такой, причем передвижной — завод и позволил город выстроить с конца марта до второй половины октября. А еще — новый способ перевозки цемента на эти бетонные заводы: цемент теперь возили не в мешках и не в вагонах-цементовозах, а в специальных цилиндрических контейнерах, в которые влезало этого цемента по пять тонн (и контейнер со станции на стройку перевозился на обычном грузовике). Правда, транспорт железнодорожный теперь использовался с неполной нагрузкой, на стандартную четырехосную платформу таких контейнеров помещалось всего пять штук, но огромная экономия на погрузке и разгрузке эти «лишние» затраты вполне окупала.

Чтобы уже бетонный завод мог работать, требовалось немало электричества — которое вырабатывала входившая в состав завода небольшая (на два мегаватта) электростанция Муромского производства, причем работающая на пеллетах. То есть в Муроме делали электростанции с разными котлами, но на стройки шли исключительно эти «мусорные» котлы. А «обычная» стройартель включала в свой состав не только (и не столько) строителей, сколько водителей разнообразного колесного транспорта, и больше всего в артели работало водителей мотоблоков, на которых хворост из окрестных лесов возился. Летом больше всего работало: в школе каникулы, а парню или девчонке с четырнадцати лет вполне (и по закону) можно было заработать себе на разные приятные вещички довольно приличную сумму денег.

А мотоблоки и прицепные к ним тележки выпускались уже многими заводами, но больше всего их делали венгры: эти ребята быстро сообразили, как быстро и недорого удовлетворять быстро растущий спрос. И на заводе Чепель в Будапеште быстро наладили выпуск мотоблоков с устаревшим мотором от первого венгерского мотоцикла с двигателем в сто двадцать пять кубиков мощностью около пяти лошадок. Мотор для «современных» мотоциклов был явно слабоват, но если есть куда приткнуть уже отлаженное производство, то зачем выкидывать оборудование? А Советский Союз — большой, там тридцать тысяч мотоблоков приобрести вообще не проблема…

Так что с точки зрения «материального обеспечения» таких строек все выглядело прекрасно, а так как каркасы зданий отливались непосредственно на стройке, эти дома можно было строить практически любого вида — и советские архитекторы бросились создавать новые проекты.

Причем, так как избытка архитекторов не было, а новых заводов (и новых городов при них) строилось много, то большинство архитектурных бюро проектировали в основном не дома, а целые кварталы и даже города.

И — сёла. «Сталинская программа преобразования природы» работала вовсю, принося все более заметные результаты. В том числе и «политические»: после очередного серьезного скандала с руководством Казахской ССР Сталин принял волевое решение и смене статуса республики и Казахстан снова стал республикой автономной. И сразу в трех областях — Петропавловской, Павлодарской и Семипалатинской — началось строительство новых сёл. Массовое строительство, под него (по результатам ранее проведенных «опытных работ») отводилась территория на сто двадцать километров вдоль Иртыша. Правда засевать там поля пока никто не спешил, по планам сначала требовалось высадить в степи большие лесополосы и много маленьких «лесополосочек», обрамляющих будущие поля — а пока там рылись каналы и строились насосные станции (благо, электричества для насосов хватало: Усть-Каменогорская ГЭС заработала на полную мощность (которую, вообще-то, и девать было пока больше некуда).

Но села уже строились (надо же куда-то хотя бы тех же лесников селить), а товарищ Сталин на очередном съезде архитекторов сказал, что «каждое село должно иметь свой неповторимый облик» — вот архитекторы и трудились в поте лица, чтобы «облик не повторялся». Причем чтобы не повторялся облик и у четырех совершенно типовых зданиях, которые строились в каждом селе: детский сад, школа, дом культуры и больница. Но внешний облик сделать индивидуальным все же было нетрудно: взять другую облицовку, форму колонн поменять. Нетрудно, но тоже требовалось над этим поработать — и архитекторы работали. Как, впрочем, и вообще вся страна.

Таня вместе со страной тоже работала не покладая рук: готовила к пуску фармацевтические фабрики, раздавала живительные пинки на строительстве заводов по выпуску медицинского оборудования. А еще «готовила космонавтов».

Кандидатов Таня отбирала лично, правда, в большинстве из кандидатов, представленных командованием ВВС, и в отряд зачислила всего девять человек. Десять: в состав отряда она включила и жену товарища Поповича. А затем лично же стала их готовить к полетам, что ни малейшего возражения у руководства страны (и у руководителя отряда Каманина) не вызвало, ведь принимающие решения товарищи знали, у кого есть опыт космических полетов.

Подготовка космонавтов началась в декабре пятьдесят шестого — и все они поначалу вообще не понимали, к чему их, собственно, готовят. Потому что подготовка сводилась к поеданию всякого исключительно невкусного, различным спортивным занятиям в очень высокими нагрузками, а так же к ежедневным медицинским обследованиям. Но когда в январе пятьдесят седьмого их привезли в Лосино-Петровский и показали корабль, который им предстоит пилотировать, все вопросы отпали. Ну а питание противное — так «медицина лучше знает, чем космонавтам кормиться необходимо».

Правда к тренеру у них отношение было не самым лучшим — но оно и понятно, Таня периодически всех их пинала, а на любые жалобы хотя бы Каманину они получали простой ответ:

— Татьяна Васильевна лучше знает, через что вам знания в голову вкладывать.

Поэтому до апреля в отряде Таню называли исключительно «мучительницей», а в отсутствие Марины термины использовались даже более жесткие. Но в апреле отношение к ней резко поменялось.

Случайно поменялось: Таня решила, что настала пора показать будущим космонавтам, что им предстоит испытать на самом деле. Собрала весь отряд, посадила в самолет… Когда все расселись по креслам салона, в самолет вошла Светлана Качурина и поинтересовалась у Каманина:

— Николай Петрович, в правом кресле не хотите сегодня стариной тряхнуть?

— Ну уж нет, Светочка, лететь в правом кресле у Феи мне здоровья не хватит. Стар я уже для таких аттракционов. Так что давай уж сама.

— Ну, как хотите. А меня Фея наказала, так что я сегодня тоже с вами, — и с этими словами полковник Качурина тоже плюхнулась в пассажирское кресло.

— А за что? — поинтересовался Каманин.

— Я в прошлый раз пошутила неудачно, сказала, что в правое кресло нужно бойцов, убежавших с поля боя сажать, пусть, мол, узнают, что такое на самом деле страшно. Она меня на один полет и отстранила, вредина. Ну и ладно, пусть одна теперь летит…

— Товарищ полковник, а нарушать порядок выполнения полетов…

— Это вы ей скажите! Если, конечно, не побоитесь…

Когда в самолет вошла Таня, Каманин доказал, что он ее не боится:

— Татьяна Васильевна, а вы знаете, что выполнять полеты с неполным экипажем запрещено?

— Знаю, — ответила она и, не произнеся больше ни слова, прошла в кабину. А спустя минуту в салон вошел Лаврентий Павлович и, осмотрев сидящих, поинтересовался у Каманина:

— Вы что, с ума сошли: весь отряд в одном самолете?

— Это не я это Татьяна Васильевна так решила.

— Вот ведь зараза! Ну ладно…

— А вы сами, — не удержался Николай Петрович — не боитесь с ней лететь?

— Я же сказал «ладно». — И, нажав кнопку над креслом, громко спросил: — Фея, мы на пуск успеваем?

— Лечу уже… Сейчас только восемь, пуск на тринадцать часов назначен, даже пообедать успеем. Всем пристегнуть ремни, взлетаем!

Володя Комаров тихо спросил у сидящего рядом Юры Гагарина:

— А ты знал, что мучительница, оказывается, еще и летчик?

Гагарин отрицательно покачал головой, но вопрос услышал Николай Петрович:

— Она не просто летчик, а еще вроде как числится летчиком-испытателем у Мясищева.