– Нет, он мне отдавал свою дочь! – резко перебил его Тэмуджин. – Я жил у него в зятьях. Ты сам забирал меня оттуда. И ты не можешь не помочь мне забрать ее… Мой отец перед смертью просил тебя присмотреть за нами, а ты…

Услышав намек на его предательство, Мэнлиг, подумав, неохотно сдался.

– Ну, что ж, ладно, – с тяжелой досадой в голосе сказал он, и через силу улыбнулся, – в одном разговоре дважды отказать, наверно, не смогу. Придется мне поехать с тобой, но заранее тебе скажу: я думаю, что Дэй Сэсэн не отдаст нам свою дочь и вернемся мы с пустыми руками.

– Не отдаст – силой отберем, – с ответной улыбкой заминая нехороший разговор, сказал Тэмуджин. – Пригрозим, что придем к нему всем войском… И еще, я хочу пригласить с собой джадаранского Джамуху.

– Какого еще Джамуху? – удивленно спросил Мэнлиг.

– Старшего сына нойона Хара Хадана.

– А зачем он нам?

– Он мой анда, а я не могу проехать мимо него, когда у меня такое непростое дело.

Мэнлиг помолчал, обдумывая.

– Ну, что ж, брат Тэмуджин, – наконец по-настоящему широко улыбнулся он. – У тебя, оказывается, везде свои люди, и ты все неплохо продумал. Пожалуй, это будет даже лучше: когда Дэй Сэсэн увидит рядом с нами будущего нойона такого большого и сильного рода, он, может быть, еще подумает…

В тот же день они выехали вниз по Керулену. Мэнлиг взял с собой одного из сыновей – младшего брата Кокэчу, а сам шаман был в отъезде по своим делам.

На другой день перед закатом они добрались до джадаранских владений. Знойная, душная жара, с самого утра зависшая над безветренной степью, начинала спадать. В небе кружили поздно вышедшие на охоту коршуны.

За четверть харана до куреня их остановил дозор. Трое мужчин выехали из-за прибрежного тальника, но там, за развесистыми ивами, показалось Тэмуджину, еще оставались люди. Всадники перегородили им дорогу и, настороженно щурясь от закатного солнца, разглядывали их.

– Издалека ли держите путь? – поздоровавшись, спросил старший, пожилой мужчина лет сорока.

– Из-за дальнего запада, из семьдесят пятого белого ханства, – шуткой ответил Мэнлиг и назвал себя: – Я хонхотанский Мэнлиг, а со мной сыновья киятского Есугея-нойона, старший Тэмуджин сыну вашего нойона приходится андой.

Тот недоверчиво посмотрел на него.

– А как зовут сына нашего нойона? – спросил у Тэмуджина.

– Джамуха, – ответил он.

– А какого он года?

– Года собаки.

– Верно, – раздумчиво сказал пожилой воин и, повернувшись лицом в сторону кустов, подал голос: – Кто-нибудь знает этих людей?

– Нет…

– Не знаем таких, – донеслось оттуда.

– Назваться можно и западным ханом, – все еще подозрительно оглядывая их, сказал старший и вынес решение: – Двое наших проводят вас до куреня. Езжайте впереди. Поскачете в сторону – получите по стреле в спину. Уж извините за такое гостеприимство, время сейчас такое. Тайчиуты ваши так и рыскают по степи, все высматривают, что бы у нас украсть. А вдруг вы сами тайчиуты, лазутчики Таргудая? Может быть такое? – спрашивал он, пристально глядя на Мэнлига. – Ну, езжайте вперед.

Под охраной двоих воинов с луками наготове к сумеркам они добрались до куреня.

С гребня высокой сопки увидели в низине огромное число тесно поставленных юрт – они стояли ровными кругами – один внутри другого. Тэмуджин, хотя и раньше знал, что джадаранов относят к числу самых больших родов, был сильно удивлен их многолюдством.

– Сколько здесь юрт? – спросил он у Мэнлига, спускаясь по крутому склону.

– Полторы тысячи, видно, будет, – сказал тот, окидывая взглядом круг. – Их тут заметно прибавилось с прошлого раза и юрты переставили заново. Хорошо укрепились, по-настоящему приготовились к войне. У них вместе с подвластными улусами кроме этого не меньше десяти таких же куреней и на этом и на другом берегу. Да еще скоро к ним прибудет тумэн твоего отца. Таргудаю теперь они будут не под силу.

– Видно, немалой силой владеют джадараны, – сказал Тэмуджин, глядя на Мэнлига.

– Очень сильный род.

Тэмуджин оглянулся на следовавших в двадцати шагах всадников и, понизив голос, спросил:

– А что же они не воевали с пришельцами, а пропустили их на Онон?

– Э-э, об этом долго можно говорить… – протянул Мэнлиг, – но пока одно скажу: джадаранам хорошо, когда ослабятся борджигины, борджигинам хорошо, когда ослабятся джадараны, а чжурчженям и татарам хорошо, когда ослабимся все мы как стада после зимней бескормицы.

Тэмуджин, подумав, добавил:

– А внутри борджигинов тайчиутам хорошо, когда кияты слабы.

– Вот-вот…

– А почему не договорятся люди? – опять расспрашивал его Тэмуджин. – Договорились бы и не мешали друг другу…

– Э-э, люди как волки, – махнул рукой Мэнлиг, – они никогда не договорятся между собой.

Они подъехали к проходу между юртами на западной стороне. Пятеро пеших воинов с копьями только что разожгли огонь и рассаживались вокруг него. Молодая женщина с подойником разливала им в чаши айрак.

Один из воинов узнал Мэнлига и приветливо улыбнулся ему:

– Что-то давно не видно вас в нашем курене, – и обернулся к женщине: – налей гостям выпить с дороги… – и тут же повернулся к сопровождавшим их воинам, шутливо сказал: – Как же вы так гостей встречаете, под стражей ведете, это ведь отец большого шамана…

– Десятник приказал, а мы ведь не знаем, кто они такие…

Выпив холодноватый айрак, все вместе тронулись в курень.

– Вы уж простите за такую встречу, – говорили молодые воины. – Нам приказывают, мы исполняем.

– Все верно, – великодушно отвечал им Мэнлиг. – Никто не виноват, что время сейчас такое. А когда-нибудь встретимся, может быть, поможем чем-нибудь друг другу…

Расставшись с ними, проехали вглубь куреня. Чувствовалось, люди здесь жили напряженно, не было слышно ни мальчишеских криков, ни женских голосов, и курень будто замер в ожидании беды. Навстречу попадалось много конных с оружием. «В дозор идут», – догадался Тэмуджин. По двое-трое они пробирались в сторону внешнего круга, равнодушно оглядев их, проезжали мимо.

Тэмуджин незаметно посматривал по сторонам: не покажется ли Джамуха.

Показались главные айлы. У больших белых юрт стояли нукеры с копьями, у коновязей – толпы оседланных коней.

Проехали к айлу в середине. К коновязи подъезжать не стали – там уже стояло пятеро лошадей. Спешились в сторонке, оставили при конях Бэлгутэя и сына Мэнлига, сами прошли к большой юрте.

– У нойона гости? – спросил Мэнлиг у нукера.

– Да, – тот сухо кивнул, равнодушно оглядев их.