туземки гоняли по ним скот, — но главная Дорога уходила вверх длинными прямыми зигзагами. В прошлые свои визиты Эван забирался по ней до самого капища.

Капище это представляло собою всего лишь окруженный двойной стенкой обвалившийся очаг, заваленный дырявыми калебасами и крашеной овечьей шерстью. Местные жители воспринимали его не как святыню, а как обьгчную веху на Дороге Покидающих — подходящее место, чтобы варить краску.

За насыпью Дорога сужалась, превращалась в щебнистую дорожку, которая прямыми росчерками поднималась по склонам Кливорна прямо в облака. Эван знал, что этим путем носили наверх мертвых и умирающих. Умирающих бросали, когда те испускали дух, а мертвых — когда туземцам надоедала ноша. Иногда родственники потом возвращались и складывали рядом с телом камни, а еще наверняка забирали у мертвеца одежду. Эван миновал уже несколько кучек из древних костей и камней.

По этой же дороге уходили изгнанные из племени преступники и ведьмы. Параг рассказывал, что никто и никогда не возвращался. Быть может, изгнанникам удавалось добраться до соседней деревни, но, вероятнее всего, они умирали в горах. Ближайшее поселение располагалось в девяноста километрах вдоль по изрезанному побережью.

Эван одолел первый длинный виток серпантина и перевалил через самый низкий гребень горы. Идти было легко — ветер дул прямо в спину. Стояло лето, и щебень под ногами был почти сухим, хотя на Кливорне повсюду били родники. Вдоль тропинки рос пропитанный влагой торфяной мох вперемешку с вереском, и в них теперь почти через каждые несколько шагов попадались кости.

Дорога повернула, и ветер задул в лицо. Оставшуюся внизу деревню скрыли туманы. Парящее над головой создание, похожее на птицу, испускало горестные вопли, щелкая крючковатым клювом. Один из могильщиков Кливорна. Эван смотрел на плывущего в воздушном потоке стервятника и гадал, не гадает ли тот, в свою очередь, кто это там внизу.

Когда Эван опустил глаза, то увидел впереди на Дороге три смуглокожие фигуры — Параг и еще двое туземцев. Видимо, вскарабкались по овечьей тропе, а теперь невозмутимо поджидают.

Эван кое-как припомнил приветствие друга-встретившего-в-пути-другого-друга.

Параг ответил, но его товарищи лишь прищелкнули. Стояли они ровно поперек Дороги. Чего им нужно? Быть может, ищут заблудившуюся скотину?

— Легкой дороги домой, — попрощался Эван.

Туземцы не двинулись с места, и он сделал несколько шагов вверх по склону, пытаясь их обойти. Но на пути встал Параг:

— Ты идешь по Дороге.

— Я иду по Дороге, — согласился Эван. — Я вернусь к концу солнца.

— Нет, — ответил Параг. — Ты идешь по Дороге Покидающих.

— Я вернусь. В конце солнца мы побеседуем как друзья.

— Нет. — Параг ухватился рукой за куртку Эвана и резко дернул.

Эван отпрыгнул, и на него тут же ринулись остальные туземцы.

— Не нужны, — заявил один, указывая на ботинки Эвана.

Эван понял: те, кто уходит по этой Дороге, ничего не берут с собой. Местные решили, что он отправился умирать, и пришли за его вещами.

— Нет! — воскликнул он. — Я вернусь! Я не Покидающий!

На него надвигались хмурые, разгневанные туземцы. Эван вдруг осознал, насколько они бедны. Сейчас он крал у них ценные вещи — так поступают враги.

— Я пойду в деревню немедленно! Я вернусь вместе с вами!

Но поздно. Когтистые смуглые лапы дергали непривычные застежки лабформы. В нос Эвану ударил запах грязной шерсти. Он оттолкнул нападавших (при этом оторвалась половина куртки) и бросился вверх по склону. Туземцы ринулись следом. К своему удивлению, он, цивилизованный человек, оказался сильнее и быстрее их. Эван перескакивал с одной овечьей тропы на другую, пока преследователи не отстали.

На гребне холма он рискнул обернуться и крикнул:

— Друзья! Я вернусь!

Один из туземцев вскинул заостренную палку, которой погоняли овец.

Эван стремительно развернулся и побежал, но тут же ощутил сильный удар в бок и пошатнулся. Палка со стуком упала к его ногам. Ему попали копьем в бок! Эвана пронзила острая боль, он судорожно глотнул воздух, но заставил себя не останавливаться. Вверх. Здесь не было тропы — только гладкий болотистый склон, поднимавшийся все выше. Эван бежал, спотыкаясь о кочки, — вперед и вверх. Мимо проносились призрачные пряди тумана.

Около большой каменной глыбы он оглянулся. Ниже по склону три окутанные туманом фигуры повернули назад. Они не станут преследовать его до вершины Кливорна.

Дыхание чуть выровнялось. Боль сконцентрировалась в одном месте. Эван приладил разорванный рукав между рукой и ребрами и снова стал карабкаться вверх. Он лез по большому склону — нижнему плечу Кливорна. Рядом в призрачном летящем тумане то и дело выскакивала, издавая свое бессмысленное «кек-кек-кек», какая-нибудь овца и замирала, повернув к Эвану острую морду.

В деревне его теперь считают мертвецом. И на корабле тоже. Здесь, в горах, он мертвец. Получится ли с такой раной дойти до соседней деревни? Без компаса, без инструментов? Карман с пайком оторвали туземцы. Самое большее, на что можно рассчитывать, — ему попадется какое-нибудь из овцеподобных созданий. В одиночку поймать такое животное нелегко. Придется изобретать ловушку.

Он карабкался все выше, испытывая странное равнодушие к собственному отчаянному положению. Позади остались первые скалистые гребни, впереди простирался наклонный луг, мокрый из-за многочисленных ключей с чистой торфяной водой и усыпанный маленькими цветками. То тут, то там лежали (или, вернее, висели) огромные камни, когда-то сдвинутые таявшими ледниками. В молочно-белой мути они казались ненастоящими, не в пример своим черным холодным теням. Когда налетал ветер, выглянувшее солнце освещало облачные развалины над головой.

Он лез все выше, согнувшись, заслоняясь от ветра, свободной рукой цеплялся за влажные скалы и папоротники. Сердце колотилось как бешеное и не унималось, даже когда он останавливался передохнуть. Видимо, рана серьезнее, чем показалось поначалу. Теперь она горела огнем, и с каждым разом переставлять ноги становилось все больнее. В конце концов он понял, что вот уже с десяток шагов неподвижно топчется на месте, словно пьяный.

Дыхание с шумом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Главное — сосредоточиться на какой-нибудь скале впереди, не слишком далекой, и гнать себя все выше к небу. Сначала одна скала, потом другая. Передохнуть. Выбрать следующую — и вперед. Передохнуть. Вперед. Наконец пришлось остановиться, не дойдя до очередной цели. С каждым вдохом накатывала жгучая боль. Он утер стекающую по подбородку слюну.

Значит, нужно пройти десять шагов. Потом остановиться. Десять шагов. Остановиться. Десять шагов…

Он наткнулся на полузаросшую тропинку — не овечья тропа, ведь овцы так высоко не забирались. Здесь бродили лишь огромные горные твари. По тропе идти было легче, но он то и дело падал на колени. Десять шагов вперед. Упал. С трудом поднялся. Десять шагов.