выяснилось, что и Чжуан Цзы, и бабочка снятся Владиславу Юрьевичу (авторство «Околоноля» приписывают первому заместителю руководителя администрации президента Владиславу Суркову. — «Известия»). The rest is spaniels. Но вообще это прекрасно, что государственные мужи пишут художественную прозу, а культурная общественность горячо ее обсуждает. Это означает, что в Поднебесной снова золотой век — и скорее всего надолго.

в: Каждый раз, когда я при ком-то произношу ваше имя, следует вопрос: «А где он сейчас живет?». Ответьте, пожалуйста.

о: А вы что, знаете какое-то другое место? Впрочем, если вы в узкоконкретном бытовом смысле, то последние годы я снюсь золотой рыбке, которая живет в круглом стеклянном аквариуме с тонким серебряным ободком на краю. Я мог бы рассказать немало интересного о других рыбках и еще о ракушках и водорослях на дне, но вот где стоит аквариум, мне очень трудно определить, потому что окно закрывает шкаф. Но говорят вокруг, кажется, по-русски.

Интервью с писателем Виктором Пелевиным

24 июня 2010. Участники проект «Сноб»

Артур Асмарян: Виктор, почему так мало Ваших фотографий? Кто Ваш любимый писатель, поэт, художник, композитор? Спасибо.

Виктор Пелевин: Моих фотографий очень много. Любимых писателей, художников и т. д. у меня нет. Мне иногда нравится текст, который я читаю, или музыка, которую я слышу, и все.

Денис Зайцев: Что можно спросить у человека, который известен тем что не дает интервью? А почему сейчас согласились пойти на контакт? И еще, как думаете будут ли ваши произведения изучать через некоторое время в школе? На мой взгляд вы этого вполне заслуживаете.

Виктор Пелевин: Я никогда не брал на себя обязательств давать или не давать интервью. Я делаю то, что мне хочется. Кроме того, контакт — это сильно сказано. Если вы посмотрите на страницу, то увидите, что контакта нет даже между буквами, которыми мы обмениваемся. Что касается школьной программы, то спасибо большое за вашу оценку, но я не создаю «произведений», которые надо «изучать». В школьную программу включают главным образом то, что ни один нормальный ребенок не будет читать сам, на то она и программа. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы мои книги читали в школе. Но я предпочел бы, чтобы это делали под партой, а не под плеткой.

Любовь Лукьянова: Не хотите написать детскую книгу?

Виктор Пелевин: В определенном смысле все мои книги детские.

Андрей Муравьев: Какое из ваших произведений заслуживает экранизации, на ваш взгляд? Ну кроме «Generation П» разумеется.

Виктор Пелевин: Мне кажется, интересный фильм мог бы получиться из «Желтой стрелы». Кончаловский говорил, что представляет, как создать визуальное пространство такого мира-поезда, но это сложно и дорого. Роман про графа Т. тоже вполне кинематографичен. Но я никогда не старался специально написать текст, который легко отснять на пленку. Дело в том, что у литературы намного более широкие возможности, чем у кино, потому что фильм по своей природе — это иллюзия событий, происходящих с плотными материальными объектами в физическом пространстве. А у текста таких ограничений нет.

Андрей Егоршев: Виктор Олегович, если Вам приходится общаться с «сильными мира сего», что вы от них чаще слышите: слова благодарности, дескать, спасибо за подсказку, это хорошая рекомендация к действию, или же некие упреки (ну что ж ты нам малину портишь, только освоили новый метод, а ты его разоблачил)? Спасибо Вам. С нетерпением жду выхода каждого нового произведения.

Виктор Пелевин: Сильные мира сего как правило общаются со мной во время глубокого сна, о котором они потом ничего не помнят. Но мне не хотелось бы слишком углубляться здесь в эту тему.

Алексей Юсфин: Интересно, читаете ли Вы блоги про себя?

Виктор Пелевин: В последнее время практически перестал из-за атаки сетевых сумасшедших. За что им большое спасибо, поскольку эгосерфинг хуже онанизма.

Валерий Калныш: Благодаря чему рождается у вас сюжет? Насколько сильно на вас влияет окружающая действительность и психотропные препараты. Вы вообще, наркотики употребляете? Что думаете про Украину?

Виктор Пелевин: Я не знаю, как и благодаря чему это происходит. Действительность на меня, конечно, влияет, а наркотики нет, потому что я их не люблю. Это как прыгать в колодец, чтобы насладиться невесомостью — рано или поздно наступает минута, когда самые интересные переживания кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. С наркотиками эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит. Украину я очень люблю, у меня оттуда отец. Украинский был для него вторым родным языком — но я его совсем не знаю. Еще мне безумно нравятся украинские девушки, для знакомства с которыми у меня есть специальный почтовый ящик [email protected]. В принципе, девушка может прислать туда фотографии и резюме, даже если она не с Украины. Конфиденциальность гарантирую.

Татьяна Мурзина: В одном из интервью, Вы сказали про Платонова: «Такого писателя не могло быть в 19 веке. Платонов, если можно так сказать, лингвистический хибакуся. Это был бы самый правильный термин, если сравнить октябрьскую революцию с ядерной атакой». Как бы охарактеризовали себя, а возможно это уже кто-то сделал и вам показалось, что это точно про вас?

Виктор Пелевин: Дорогая Татьяна, я этого «себя» не смог обнаружить за много лет бессмысленной и беспощадной медитативной практики, а вы хотите, чтобы я его охарактеризовал. Или согласился с кем-то, кто описал то, чего я никогда не видел. Это как «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».

Татьяна Мурзина: Вы говорили, что литературные семинары в России нужно запретить. Почему?

Виктор Пелевин: Главным образом из уважения к писательницам-женщинам (это не тавтология, потому что бывают писательницы-мужчины). Слово «семинар» вызывает ассоциации, связанные с мужской репродуктивной системой, поэтому оно неизбежно проецирует фаллическую гендерную энергетику на культурный план, укрепляя позиции патриархального сексизма. Такие же претензии у меня, кстати, и к Пен-центру. Мне кажется, надо шире вводить в литературный обиход такие символы, как лукошко и точилка.

Сергей Антонов: Виктор Олегович, какая Ваша любимая улица в Берлине?

Виктор Пелевин: Grunewald. А если это не улица, а лес, тем хуже для улиц. В Берлине я стараюсь проводить все свободное время в треугольнике между Чертовым Озером, центром радиошпионажа и избушкой лесника. У меня там есть очень интересные ночные знакомства.

Анастасия Малявко: Заглядываете ли Вы иногда в «Сноб»? И какие вообще журналы читаете?

Виктор Пелевин: Заглядываю вот прямо сейчас, дорогая Анастасия. А вообще я читаю журналы главным образом в приемной у зубного врача. Мне нравится, когда они похожи на гадательные книги и содержат разрозненную концентрированную