переступив порог нашего родного дома, меня ужаснуло. Такого даже германские оккупанты на нашей территории не творили. В нашем доме побывали нелюди, похуже итальянских фашистов и германских нацистов. Вся дубовая мебель в комнатах, созданная дедом и прадедом, была разломана на мелкие части. Наши старые вещи из шкафов и сундуков, кто-то, видать со злости, изорвал на лоскуты и раскидал по полу. Мы так и не смогли с Яромиром понять, чего хотели найти в нашем доме пришлые нелюди. Ведь никаких золотых украшений или каких-либо других богатств, насколько мне известно, у нас отродясь не имелось. Единственными ценными вещами в доме, были редкие лекарственные травы, которые даже от времени хранения не теряли своих свойств, а также мои фронтовые награды и наградной пистолет с патронами. Я всё енто добро спрятал в тайнике подпола под отцовской комнатой, незадолго до свадьбы своих внуков. Именно за оружием с наградами, и лекарственными травами для Ярославны с Эмилией, мне пришлось возвернуться в отчий дом.

Забрав все лекарственные травы, награды и оружие, мы полетели дальше, и как стемнело приземлились на пустыре города, где проживали мои фронтовые друзья. Перенастроив защитные коконы под повседневную одежду, мы первым делом направились к ближайшему пятиэтажному дому, под номером десять, в котором жил мой друг Степан Иваньков в трёхкомнатной квартире. Возникшее на Реуле предчувствие, привело меня к ентому дому. Как только мы с Яромиром покинули бот, Ладомир взлетел под маскировкой, и продолжил следовать за нами на небольшой высоте.

Поднявшись на второй этаж, я нажал кнопку звонка, но привычной трели так и не услышал. Складывалось ощущение, что кто-то специально отключил звонок. Яромир хотел было постучать в дверь, но едва он её коснулся рукой, как та приоткрылась.

— Деда, — сказал внук, — похоже в квартире что-то случилось. Дед Степан, когда мы приходили к нему в гости, никогда не оставлял дверь не запертой на замок.

— Ты прав. Пойдём посмотрим, что там случилось. Вдруг Матвеичу наша помощь нужна.

Мы прошли в квартиру и даже не заходя в зал поняли, что Степану Матвеичу наша помощь уже не понадобится. Посредине зала на двух табуретах стоял гроб, обшитый красной материей, а в нём лежал мой друг в военной форме, с двумя звёздами на погонах. Мы редко вспоминали свою службу, так что я не знал о том, что мой друг дослужился до майора. В изголовье гроба, на старом стуле, сидела уставшая и очень бледная Евдокия Филимоновна, жена Степана.

— Здрава будь, Евдокиюшка, — поздоровался я, а Яромир лишь кивнул головой. Мне стало понятно, что после увиденного в квартире, он не знает что сказать. — Не ожидал я Степана в таком виде застать. Прими наши соболезнования.

— Ой, Ванечка, — подслеповато всмотревшись, сказала Евдокия. — А вы точно живые?! Около года назад, приходили к Стёпушке какие-то странные люди, вот они-то и сказали ему, что убили тебя вместе с детками и внуками в глухой тайге, при оказании вооружённого сопротивления. Вот и подумалось мне, что тебя за моею душою сам Господь послал, а Яромирушку твоего, он тебе в помощники придал.

— Да живые мы, Евдокиюшка, живые и здоровые. Неча нас в покойники записывать. Ты не переживай, сама же знаешь, что я, акромя как с германцами в Отечественную, ни с кем не воевал. Так что мне неведомо, кто про смерть моей семьи такую злую новость придумал и твоему мужу рассказал. А твой Господь, не мог меня и Яромирку за твоею душою послать, ибо в нашей семье чтят только Старых Богов. Ты лучше нам поведай, голубушка, что с твоим Степаном случилось, и почему ты одна дома сидишь возле гроба? Василий-то ваш где?

— Так Петро с Родионом часа два как ушли по домам, а Василя нашего с работы не отпустили. Он как уехал в очередной раз на свою вахту, так там и застрял. У них на северах, карантин до сих пор действует. Всех работников, кто отказался вакцинироваться от нового вируса, работодатели не хотят отпускать с вахты по домам. Ты же знаешь нашего Василия, если он сказал, что не будет ставить себе никакие прививки, то никто его заставить не сможет. Он и нам не разрешал вакцину ставить. Говорил, что «новые вакцины очень опасны, от них уже много людей умерло, а те, у кого получилось выжить, теперь станут рабами создателей и производителей вакцин».

— Скажи, Евдокиюшка, а откудова вашему Василию, про взаимосвязь рабства и новых вакцин стало известно?

— Так он из интернета про это узнал, да от друзей своих на вахте. Компьютер у Василия в комнате стоит, если захочешь, сам всё просмотришь. Как я поняла, эти вакцины человеческий код изменяют в людях, и через некоторое время, все люди с изменённым кодом становятся рабами. Василь нам говорил, что на искусственно созданный человеческий код, который во все вакцины добавляют, у всех производителей патенты имеются. Вот и получается, что все вакцинированные люди, вскоре будут принадлежать как рабы тем, кто эти новые вакцины от вируса создал и на себя зарегистрировал. Если бы мне кто-то раньше сказал, что я под старость лет чьей-то рабыней стану, я бы этому никогда не поверила…

— Погоди, Евдокиюшка, а с чего енто вдруг, ты себя в рабыни записала?

— Так ввели нам эту новую вакцину от вируса, Ванечка. Насильно ввели. Три дня назад, к нам в квартиру заявились врачи с полицаями. Сначала они уговаривали нас со Стёпой, добровольно согласиться на вакцинацию. Когда мы наотрез отказались, то полицаи скрутили нас обоих, а врачи всё-таки сделали уколы новой вакциной. Вскоре они ушли, а мы остались сидеть на диване, ибо сил, чтобы подняться, у нас уже не было. Через три часа у нас поднялась температура под сорок, я кое-как позвонила в скорую и всё рассказала, как было. Попросила их приехать, потому что нам стало очень плохо, но, как ты сам понимаешь, к нам так никто и не приехал. Когда утром к нам пришли Петро с Родионом, мой Стёпушка уже не дышал. Пока Родион обтирал меня уксусом, чтоб сбить температуру, Петя позвонил в скорую. Он с ними долго ругался, я слышала лишь обрывки их разговора. Петро кричал им в трубку, что они «все пойдут под суд, как убийцы» и «лишатся своих врачебных лицензий». Потом приехала скорая и полиция. Пока врачи занимались мной и ставили какие-то уколы, полицаи опрашивали меня, как всё произошло. Они долго не хотели записывать, что их коллеги принимали участие в насильственной вакцинации, приведшей к смерти человека.