сознания умершего человека. Потому что он помнил о чём рассказывал только что всем остальным. Помнил в мельчайших деталях, причём даже то, чего не рассказал. В его голове сейчас было больше информации, чем он озвучил. Намного больше. Вся жизнь этого незнакомца сейчас была там. Но, эти воспоминания не вывалились на него как его собственные, вернувшиеся недавно. Эти находились как будто за стеклом. Он их видел, но они были отделены некой преградой, которую он при желании могу убрать… но такого желания у него, правда, не возникало.

Оставалось непонятным, как этот посторонний человек говорил через него… или он не говорил, а Спас просто так проникся его воспоминаниями, что ненадолго слишком вжился в его роль? Вопросов пока что было больше чем ответов.

За ним никто не пошёл, дав ему возможность побыть одному и разобраться.

— Основной план не меняется, — сказала Лиана, — с учётом новой информации, которой я склонна доверять, каким бы странным всё это не казалось, мы двигаемся к аэродрому. Доедаем и отправляемся. Все здесь? — она обвела людей взглядом.

Все начали озираться по сторонам, стараясь понять все ли на месте, или кого-то не хватает.

— Детей опять нет, — раздражённо сказал Криз, который про них вспомнил первым, поскольку они всё-таки были из его общины.

— Да, точно! — Пётр обвёл всех взглядом, но ни Ёжика ни Резвую не увидел.

— А я видела что произошло, — сказала Вася, — вон стоит банка с ложкой, там Ёжик сидел и ел. Подошла эта девица, прижалась к нему сзади, нашептала что-то на ушко, и он ушёл вместе с ней. Я даже не сомневаюсь куда… — Вася хитро улыбнулась.

— Сомневаюсь что это то, о чём ты подумала, — сказал Пётр, — скорее всего у Резвой появилась какая-то очередная идея, и она втянула в это Ёжика.

— Если они не придут до нашего отъезда, то пусть сами выкручиваются, — сказал Криз, — они в этом городе умеют выживать, не пропадут.

— Мне кажется, что в знак признательности к ним за то, что они обеспечили всех нас транспортом, их можно было бы и поискать, — сказал Пётр, — а вдруг что-то случилось?

— Скорее всего, что-то случилось, — вздохнул Криз, — ладно, я посмотрю где они. Это мой крест!

— Я помогу, — сказала Лада, — они рядом, я их чувствую. Но мне кажется, что не всё в порядке… не могу понять что именно, но что-то случилось.

— Где? — с деловым видом спросил Пётр.

— Там, — Лада указала рукой на одно из полуразрушенных зданий.

— Надо проверить, — сказал Пётр, — кто-нибудь останьтесь у машины, остальные за мной!

И он стремительно зашагал в указанном Ладой направлении. Примерно половина группы последовала за ним.

Они взобрались на холм из обломков здания, но ничего интересного не увидели.

— Ну и где же они? — спросил Пётр у Лады.

— Там, — указала она, вопреки его ожиданиям не вверх, а вниз. Они стояли на краю ямы, на дне которой из камней и обломков торчал кусок самолёта, это было легко понять по характерному цвету корпуса.

— Там? — переспросил Пётр, и Лада кивнула в ответ, — и они живы?

— Да, — сказала Лада, — похоже, их засыпало. Нужно поторопиться, а то неизвестно, есть ли туда доступ воздуха. Как бы они там не задохнулись.

— Я за верёвками и лопатами, — сказал Валера и побежал к вездеходу. За ним устремился Криз, решив что тащить придётся немало инструмента, благо он в вездеходе присутствовал.

Спас сидел возле трупа и смотрел в бородатое мёртвое лицо, не зная что и думать. В голове была пустота, но странно было то, что лицо это не казалось чужим. Даже напротив, оно было каким-то родным что ли? Странное и смутное чувство, которое трудно передать словами. Иногда накатывало чувство, что это его лицо, которое он всю жизнь виделв зеркале. Но это ощущение было обычно мимолётным и быстро ускользало.

Как Спас ни старался нащупать внутри себя чужую личность, сделать этого не получалось. Только чужие воспоминания, без хозяина. Но что же это тогда был за пробой, которому все стали свидетелями? Для Спаса весь этот разговор был как в тумане, как будто это всё происходило не с ним. Но, отчасти, так оно и было.

Он видел что происходит какая-то суета, что люди бегают и таскают инструмент и верёвки, что о чём-то оживлённо перекрикиваются, что началась какая-то возня в руинах на краю улицы. Но он всё это игнорировал, резонно решив, что там смогут обойтись и без него. А ему нужно воспользоваться этой неожиданной паузой, когда фокус внимания сместился на какую-то другую проблему, чтобы немного разобраться в происходящем.

Сидеть просто так было скучно. Казалось, что он должен что-то делать, чтобы навести в мыслях порядок, но он этого не делает. Проблема была в том, что он не знал, что именно нужно делать.

Он встал и начал не спеша таскать камни, даже не сразу поняв, зачем он это делает. Потом осознание собственных действий пришло. Он решил похоронить этого рыжего бородача. Всё таки этот человек был ему не совсем чужой… и это очень мягко говоря. Вопрос, навсегда ли со Спасом останутся эти чужие воспоминания, оставался открытым.

Камней вокруг было полно и с материалом для могильного холмика проблем не возникло. Как только он занялся конкретным делом, сразу нахлынуло какое-то спокойствие и уверенность что всё будет хорошо. Это всегда так бывает, работа лечит. Особенно тяжёлый физический труд очень хорошо избавляет от рефлексии.

Да, срок отъезда пришлось сдвинуть до момента, пока не удастся откопать детей. А это оказалось делом нелёгким. Откопать их, может быть, получилось бы и быстро, но проблема была в том, что склон продолжал осыпаться, и как только они откидывали камни в сторону, на их место сползали новые. Приходилось придумывать какие-то заграждения, укреплять склон, чтобы работа хоть немного продвигалась.

Ёжик с