Тщательно выравнив голос, она сказала, “Возможно … мы можем оба закрыть глаза.Но не на долго — нет! А … только на мгновение.”Она продолжала качать маленькое тело на руках. Она все еще чувствовала слабыйпульс жизни … не биение, но тем не менее, пульсирование. Она знала, что он ещене закрыл глаза; что он все еще боролся с пыткой.Для нее. Ни для кого больше. Только для нее.Приблизив свои губы близко к его уху, она шептала, “Давай закроем глаза вместе,хорошо? Давай закроем их … на счет три. Хорошо?”Было такое облегчение в его голосе и такая любовь. “Да. Вместе. Я готов. Тыможешь начинать считать.”"Один". Ничто не имело значения кроме обьятий, и это успокаивало.“Два. И …”"Елена?"Она была поражена. Ребенок когда-нибудь раньше говорил ее имя?-Да, милый?-Елена, я... люблю тебя. Не потому что он любит. Я тебя тоже люблю.Елена попыталась скрыть лицо в его волосах. “Я люблю тебя тоже, маленький. Тывсегда это знал, не так ли?”-Да - всегда.-Да. Ты всегда это знал. А сейчас... мы закроем глаза - на минутку. Три.Она подождала, пока последний слабый движение остановилось, и его головаоткинулась назад, и глаза его были закрыты, а тени страдания не было. Онвыглядел, не мирным, но просто нежным — и вид, и Елена могла видеть в его лице,на что будет похож взрослый Дэймон и то его особенное ввырожение лица.Но теперь даже маленькое тело испарялось прямо из рук Елены. О, она была глупа.Она забыла закрыть глаза с ним. Она и так испытывала головокружение, даже притом, что Штефан остановил кровотечение из ее шеи. Закрывая глаза... Может быть,она будет выглядеть, как он. Елена была очень рада, что он ушел тихо.Может быть, темнота будет к ней тоже добра.Все было тихо теперь. Время, чтобы убрать игрушки и потянуть занавески. Время,чтобы пойти в кровать. Одно последнее объятие … и теперь в ее руках было пусто.Не осталось ничего, что можно было сделать, с чем можно было бороться. Онасделала все, что могла. И по крайней мере, ребенку не нужно бояться.Сейчас время выключить свет. Время закрыть свои глаза.Темнота была к ней очень добра, и она мягко погрузилась в нее.

Но после бесконечного времени в мягкой, доброй темноте, что-то потянуло Еленуобратно в свет. Реальный свет. Не страшный зеленый полумрак Дерева. Даже череззакрыть веки она могла видеть его, чувствовать его тепло. Желтое солнце. Гдеона? Она не могла вспомнить.И ей было все равно. Что-то внутри нее подсказывало, что мягкая темнота лучше.Но затем она вспомнила имя.СтефанСтефан был...Стефан был тот, кто ... кого она любила. Но он никогда не понимал, что любовьне была исключительной. Он никогда не понимал, что она могла быть влюблена вДэймона и что он никогда не изменит ценности ее любви к нему. Или, чтоотсутствие его понимания было таким мучительным и болезненным, что оначувствовала, что время от времени она разрывается на две разные части.Но сейчас, даже прежде чем открыть глаза, она поняла, что она пила. Она выпилакрови вампира, и этим вампиром был не Стефан. В этой крови было что-тоуникальное. Она была глубже, просторнее и более тяжелой, все сразу.Она не могла открыть глаз. По некоторым причинам она не понимала, как онираспахнулись, и она попыталась немедленно сосредоточить внимание на запахе ичувстве и цвете того, кто склонился над ней, держа ее.Она не могла понять, никак, чувство разочарования, когда она медленно поняла,что это был Сейдж, наклонившейся над ней, прижимая мягко, но надежно к своейшее, с его обнаженной бронзовой грудью, теплой от солнечных лучей.Но она лежала ничком на траве, от того, что ее руки могли чувствовать ... ипочему-то ее голова была холодная. Очень холодной.Холодной и мокрой.Она перестала пить и попыталась сесть. Хватка света стала тверже. Она слышалаголос Сейджа и ощущала урчание в его груди, когда он произнес:-Ma pauvre petite, ты должна выпить больше. И твои волосы все еще немного впепле.Пепел? Пепел? Разве ты не положил пепел на свою голову для ... о чем ты думаешьтеперь? Казалось что был какой-то блок в ее голове, защищающий ее отприближающегося... чего-то. Но она не собиралась говорить, что делать.Елена села.Она была в — да, она была уверена —в раю китсунов, и момент назад ее тело быловыгнуто дугой, так, чтобы ее волосы были в ручье, который она видела ранее.Стефан и Бонни пытались вымыть что-то черное как смоль из ее волос.Они оба пачкались сажей: у Стефана был большой ряд черных полосок через всюскулу, а у Бонни были слабые серые полосы под глазами.Плачь. Бонни плакала. Она все еще плакала сотрясаясь в рыданиях, которыепыталась подавить. И теперь, когда Елена стала более сосредоточенной, онаразглядела, что веки Стефана распухли, и он тоже плакал.Губы Елены онемели. Она отступилась на траву, глядя на Сейджа, который украдкойпротирал глаза. Её горло саднило, из-за рыданий, где каждый вздох причмнялболь, но оно болело ещё и снаружи. Преед глазами всплыла картина: как саманожом полоснул по шее.Через свои окоченевшие губы, она шепнула," - Я вампир? ""Pas encore," - сказал Сейдж неуверенно. "Пока еще нет. НоСтефен и я, мы оба дали тебе огромное количество крови. Ты должна быть оченьосторожна в следующие несколько дней. Ты реально на грани."Это объясняет ее самочувствие. Наверное Дейсмон надеялся, что она станетвампиром, жестокий парень. Инстинктивно, она ухватилась за руку Стефана. Можетбыть она может помочь ему.“Пока на время мы не будем ничего делать,” сказала она. “Вы не должныгрустить.” Но сама она чувствовала огромную печаль. Она не чувствовала этупечаль, тогда когда она видела Стефана в тюрьме и думала, что он умрет в любоймомент.Нет ... это было хуже, потому что со Стефаном была надежда, но теперь Еленачувствовала что надежды нет. Все кончилось. Внутри она ничего не чувствовала:девушка, которая выглядела солидной, без содержимого.-Я умираю, - прошептала она. - Я знаю это... вы все собираетесь теперьпопрощаться?И с тем Сейдж — Сейдж! — поперхнулся и зарыдал. Стефан, с безумными глазами, соследами сажи на лице, руках и волосах, промокшая насвквозь одежда, он сказал,“Елена, ты не умрешь. Не, если Если ты этого не захочешь.”Она никогда не видела, чтобы Стефан пержде выглядел так. И даже в турьме. Егопламя, его внутренний огонь, который он почти никому не показывал, вышло наЕлену.“Сейдж спас нас,” сказал он, медленно тщательно, как будто это стоило емубольших усилий “ “Пепел, который падал — ты и Бонни, умрли, если бы продолжалидышать им. Но Сейдж открыл дверь в Сторожку прямо перед нами. Я видел толькоэто, мои глаза были полны пепла, и все только ухудшалось.”"Пепел", пршептала Елена. Было что-то на затворках ума, но памятьподводила её. Это было как будто к неё прменили воздействие, чтобы что тозабыть. Но это было смешно.“Почему падал пепел?” спросила она, понимая, что голос охрип, охрип — как будтоона болела на футбольном матче.