Они знают, что являются частью "процесса". Они гордятся своей ролью. Гордятся своим значением, своей судьбой…

У меня ничего этого не было.

У меня не было ничего.

Мне нечего им дать такого, что помогло бы выжить и победить.

Или есть?

— Не понимаю, — говорю я. — Если у Бориса был прямой контакт с тестацеллом, почему он его не попросил? Не объяснил, насколько важно его участие в команде…

— Ты не понимаешь, потому что мыслишь не в ту сторону, — мягко сказала Лина. — Что лимакса, что тестацелл — это всего лишь безмозглые слизни. Разговаривать с ними, то же, что общаться со своим шкафом.

— Ничего подобного! Я разговаривал с тестацеллом!

Теперь они все смотрят на меня с сожалением.

— Нервная сеть слизня, — поясняет Лина, — всего лишь мост между разными структурами управления человеческого организма. Сам "мост" в мыслительных процессах участия не принимает. Что до тестацелла, то он обладает способностью обеспечить прямое общение с подсознанием. Маринкины коллеги называют этот эффект "киберэхом". Когда у человека полная иллюзия, что он может вести конструктивную беседу со своим внутренним "Я".

— Но я разговаривал с ним! — настаивал я.

— Ты разговаривал с компьютером, — сказала Марина. — В лабораторных условиях тестацелла подключают к компьютеру, чтобы он не деградировал в искусственной среде.

— Погоди! — гитара Василия умолкает на полуфразе. — Где это ты "разговаривал" с тестацеллом?

Это была напряжённая пауза.

— В самом деле, — заинтересовалась Лина. — В каком смысле "разговаривал"?

Похоже, в этой компании она была за главную.

— В прямом, — я пожимаю плечами. — Сигналы светом. Я говорил Марине. В санчасти моргало освещение. Никто не обращал внимания, а мне всё равно было нечем заняться. Я разгадал код и "увидел" сообщение. Так и познакомился с тестацеллом, которому до смерти надоело сидеть в чашечке Петри и развлекаться виртуальными погонями за аннелидами. Где-то сутки болтали. Классный парень!

— Ого! — говорит Сергей.

— Вот это да! — соглашается с ним Борис.

— Фигня, — я легкомысленно машу рукой. — Считайте, подарок. Найдите себе человечка, я отведу его к своему приятелю, и будет вам капитан.

— Ха! — восклицает Василий, позабыв о своей гитаре. — Если ТЫ говорил с тестацеллом, то за хозяина он примет только тебя.

— Ты будешь нашим капитаном! — горячо дышит мне в ухо Маринка.

— Шутите! — приятно, конечно, чего там. — Я — человек штатский. Мне ещё полгода унитазы чистить. Какие звёзды?! Дожить до дембеля и диссер лабать. Про Муромати бакуфу…

— Капитан и должен быть штатским, — терпеливо поясняет Борис. Гитара Василия отзывается ликующим маршем. — Мы, команда, — придатки машин и задачи. Но капитан — это принимальщик решений. Всё сходится! Я-то думал, что все эти проделки крюинга, чтобы нашу команду тестировать. А выходит, это нам так капитана сватали?

Они радостно смеются и улыбаются друг другу. Они счастливы.

А я понемногу вползаю в уныние.

Я никак не разделяю их радость. Это не "моё". Меня нет, и быть не может в их счастливом будущем.

— У нас осталось ещё одно нерешённое дельце, — напоминаю Борису.

Их восторг заметно убавляется.

— Разумеется, — отвечает Борис.

— Это ещё зачем? — недовольно хмурит брови Марина.

— Хочу закончить свои исследования по депрессивным синдромам безысходности, — миролюбиво поясняю своё желание мутуалам. — Бусидо. Путь воина. Честь дороги в её финише.

— Ты нездоров, — отрезает Марина.

— Поэтому предлагаю немного усложнить задачу, — я киваю на чёрную шкатулку. — Если Борис не брал у тестацелла уроков по холодному оружию, то мы окажемся в примерно равных условиях: он не будет знать, что делать. А я не буду достаточно быстр в своём знании. По-моему, честно. После небольшого кровопускания, прямо отсюда пойдём к моему приятелю, тестацеллу, и он в момент заживит мои случайные проколы и порезы.

Я вижу, как светлеют у них лица. Вот-вот исполнится их заветная мечта: они получат капитана и улетят к звёздам.

Не вижу причин их расстраивать. Что будет завтра, пусть завтра и терзает разочарованием. А сегодня у Маринки день рождения.

Когда-то я мечтал отдать за неё свою жизнь.

Откуда человеку знать, какое из его желаний однажды сбудется, чтобы вцепиться ему в горло?

Бытие. Гл. 3. Ст. 18:

… "терние и волчцы

произрастит она тебе;

и будешь питаться полевою травою"…

Это всего лишь уточнение,

чем именно без симбионта может питаться человек.

Звёздная экспансия и вечная молодость — чертовски соблазнительные вещи. Спорить с этим тяжко. И бессмысленно. Нет у меня аргументов против райской жизни. Разве телевизор — плохо? Или джип с вертикальным взлётом и посадкой? А ещё грудастые, гладкокожие девушки, с роскошными гривами до тонкой талии. Длинноногие, безотказные и неутомимые…

Да пошло оно всё…

Мой мир погиб.

Их мир родился.

Глупо стоять на дороге у тех, кто уже подхватил эстафету. И нечестно.

Столы и кресла отодвинуты.

Зрители рассредоточились по углам.

Борис обхватил ладонью рукоять ножа. Я вижу, как цуба глубоко впилась в кожу. А он улыбается. Расслабь кисть, чудак! Это же не штанга! И не перекладина! Только ему плевать. Для них это игра. Так и должно быть: по сравнению со сроком, который они выбрали себе для жизни, их детство кончится не скоро. Они лишь вначале долгого пути. Что же говорить обо мне, если я уже на финише? Моя мудрость в том, чтобы не мешать. А память о моём мужестве может однажды спасти им жизни.

А что? Пусть помнят, как умирал последний человек.

Стойка Бориса меня вполне устраивает: левая рука чуть впереди, прикрывает нож. Правая приподнята к плечу, лезвие ко мне. Отлично! Лучшего быть не может. Целит в горло или в верхнюю часть туловища. Сейчас он двинется вперёд, и я своё сердце посажу ему на клинок. И кончать с этим нужно как можно скорее. Пока они не сообразили, что у меня на уме.

Но остался ещё один вопрос.

Последний.

Я тогда не дослушал…

— Когда шла речь о необходимости капитана-тестацелла, ты сказал, что лидерство — это не главное…

Борис чуть расслабляется, смотрит мне в глаза.

— Что?

— Лидерство в экипаже, — напоминаю ему. — Ты сказал, что лидерство — не главная причина, почему капитаном должен быть тестацелл.