практических тренировок, «белочки» «молнии» и «карасика». В «пущевика» больше не играли с тех пор, как я, утомившись слушать их поношения, разозлился и закидал заслуженных лауреатов шишками. Из ниоткуда, да по мудрым высоким лбам. Каждому, по очереди. Как натуральный леший. Под заливистый смех Лины и Павлика и одобрительное бурчание Сани.

Ясное дело, что признать то, что я хоть чему-то научился, они и не подумали. Высмеяв меня, «проявившегося» совершенно не в том месте, где ожидалось, деды́ сообщили, что я новик и щегол зелёный, и ничего, кроме как прятаться, будто сверчок в золе, не умею. И опять погнали меня на ёлки. Хорошо хоть, спарринга больше не было. Раж предложил было, но епископ, вспомнив, видимо, картинку с разодранным надвое Ярью стволом Ольхи, сказал, что и с прошлого раза всё отлично помнил, и что «тебе надо — ты и вставай с ним, а я отсюда посмотрю. Чтоб не забрызгало».

Но швыряться шишками и язвить, стоя внизу на изумрудном моховом ковре, над моими прыжками по ветвям им это ничуть не мешало. А ещё со второго дня они взялись за Саню, который, в силу малого опыта и другого, мастерского, профиля, тренировался вместе и наравне с Павликом. Уже почти не вздрагивая, когда сын подъезжал к нему верхом на своём вороном волке. Мне кажется, будь воля племянника — Сажик давно жил бы с ними в «нумерах», ел у стола и ночевал на коврике возле кровати. Но Устюжанин не согласовал. «Зверь — он на воле жить должен!» — сказал он. Невольно подтвердив, что мы все не только в гостях у сказки.

А ещё сходили на рыбалку. Никогда бы не подумал раньше, что небольшие лесные озёра могли быть такими уловистыми. Но жизнь убеждала настойчиво. Первый опыт принёс кучу рыбы, гору раков, а самое главное — подарил знакомство с Линой. Правда, уже второй поход на то же озеро едва не стал последним в принципе — чёрная Маша сделала для этого всё. Но тогда Мастер Шарукан и Ося не дали пропасть. И, хотя воспоминания о ночной встрече со вторым рангом добавляли ожиданию ночной рыбной ловли неожиданного тревожного флёра, от приглашения стариков отказываться я не стал. Вчетвером отправились: старики-разбойники и мы с молодым Мастером. Павлик канючил и тоже просился, но Алиса не согласилась, и я давить на неё даже не думал. Хотя Саня и подавал надежды, обещая вырасти со временем в ещё более толкового специалиста. О том, что он без подарка Вяза не проживёт и четверти того, что отведено сыну и жене, я себе и думать запретил. Но узнать при случае у Белого собирался.

Готовились два дня. Старцы за каждым приёмом пищи спорили до хрипоты и полной потери аппетита и интеллигентности о преимуществах того или иного способа рыбной ловли, наживках, насадках, прикормках и привадах. Я со своим багажом в виде «Энциклопедии юного рыболова» в диспут не лез от греха. И на провокации, вроде: «а ты что молчишь⁉» не вёлся, продолжая молчать. Иногда делая заинтересованный вид. А иногда — дебильный. Помогало.

Сошлись на том, что пойдём на заболотье. В третьем омуте, как обещал епископ, должны были отожраться такие щуки, что котлет с них на всю зиму хватит. Я попробовал соотнести их с Сергием аппетиты с требуемым размером рыб. И идти сразу расхотел. Получалось, что пятнистые зубастые хищницы должны были быть размером с коня.

Когда вышли на берег, стало уже темно — хоть глаз выколи. Или, как говорил тот самый юморной грузчик со строительного рынка — как у негра в чукче. Но шёл относительно тихо и почти не спотыкался даже Саня, явно удивляясь своим новым навыкам. Меня мои не поражали. Потому что до стариков, хоть тресни, было ещё расти и расти. Как можно было седым, босым и в одежде из небелёного полотна раствориться в ночном лесу — я не увидел и не понял. Оригинальнее всего было то, что я продолжал их как-то чуять, но ни увидеть, ни потрогать, поймав, не мог. Фольклорные персонажи явно отыгрывались за те две шишки, что я метнул в них в запале. Показывая, чьи они в лесу на самом деле.

Мы с Саней выходили из-за ёлок последними. И замерли, уставившись на дедо́в, что уже стягивали исподнее.

— Чего озябли-то, внучки́? — поинтересовался Раж. И я не смог понять, шутливо, язвительно или с сочувствием. Хотя, с его опытом можно было и не такие эмоции сочетать, конечно.

— А вы чего, на то берег вплавь собрались? — уточнил было инок.

— Кабы нам на тот берег надо было — на вас, двух лосях, доехали бы, — отозвался епископ. — Скидава́й портки-то! Как рыбачить собираешься?

Я понял, что финальная реплика адресовалась мне, поэтому насторожился ещё сильнее:

— А вы, я стесняюсь спросить, на что ловить планируете? Не, ну вам-то, может, по возрасту и положено только рыб этим пугать…

— Аспид, как есть Аспид! Лучше бы не блаженного за столом изображал, а слушал внимательно! — накинулись они на меня хором под сдавленное фырканье Сани.

Чуть напрягшись, я вспомнил, что уже почти перед самым выходом они сошлись-таки на мысли, что «рыбалить будут по-старому, как в давние времена». Поэтому и отложили, оставив дома, и японские спиннинги, и финские сетки, и какие-то мультипликационные катушки, что бы это ни значило. Я-то подумал, что рыбалка будет из серии: «прутик сломал, верёвочку с-порток выдернул, гвоздик, на дороге найденный, привязал — и ловись, большая и маленькая!». И, кажется, снова не угадал.

— Тут, паря, рыба такая ловится — тебе и не снилось! И клёв сейчас должен быть отменный. Они как раз третью неделю как лося доели, — закончил Степан опять значительно тише, но я услышал всё равно. И в очередной раз рыбачить расхотелось.

— Да не робей ты! Белый сказал — справишься. Раз ты чёрные ростки только что в узел не вяжешь — тут и вовсе раз плюнуть! — с фальшивым энтузиазмом поддержал его старинный друг.

Мы с Саней переглянулись. Он отступил на шаг и приобнял правой рукой ёлку. Слегка, вроде бы. Но было ясно, как днём, что в воду он полезет только вместе с ней, с раскидистой красавицей метров пятнадцати высотой. Я только вздохнул. Дёрнул чёрт так далеко из лесу выйти — ни единого путного дерева вблизи.

— Плыть будешь — чуйку включай, как только что, когда нас с Сергуней