Вы доверите жизнь вашего ребенка этой сволочи?

Следующий выпуск нашего листка представит подлинные, подписанные культистами, документы о личностях подлых Рыцарей. Горожане, вас обманывают. Рыцари – чудовища. Это не должно сойти им с рук. Отвергните их. Мы призываем вас изгнать их с улиц нашего города ради безопасности вас самих и ваших детей. Не позволяйте этим извращенцам и дальше разгуливать на свободе.

Листок попался Фулкрому днем, на улице, где его носил ветер; он поднял его потому, что уже видел людей, жадно читающих такие же.

Время остановилось; даже снег, казалось, лениво повис в воздухе. Он чувствовал, как учащался его пульс, по мере того как прочитанное проникало в сознание. Наконец он все понял. Анархисты использовали украденный из Инквизиции станок, чтобы напечатать это; а еще их предали. Но об этом он подумал уже после – первая его мысль была о Лан.

Он тут же помчался в убежище на вершине скалы, но обнаружил, что Рыцарей там нет; Лан с Ульриком тоже еще не вернулись. Фулкром носился по пещерам, изрыгая пламя и срывая зло на всех, кто подворачивался под руку. Он приказал всем культистам и обслуге собраться в первой пещере, выложенной кирпичом, и там, потрясая в воздухе копией «Обозревателя», стал читать.

И тут Ферор разразился слезами; все взгляды обратились к нему.

Фулкром схватил его за шиворот и поволок на половину Рыцарей. Там он прижал его к холодной каменной стене.

– Говори! – зарычал он ему в лицо.

Ферор соскользнул вдоль стены на пол, подтянул колени к груди и заплакал.

– У тебя есть одна минута, чтобы объяснить мне, почему я не должен тебя убить! – прокричал Фулкром.

Ферор полностью потерял контроль над собой и рыдал в голос.

– Ме… меня заставили.

– Ты же знаешь, – сказал Фулкром, – что я это слышу каждый день. «Меня заставили». Кто тебя, черт возьми, заставлял и что именно они заставили тебя делать?

– Они забрали мою семью – моих девочек, их похитили, взяли в заложницы. Они все еще у них. Что я должен был делать? Это мои дети, следователь… В-вы ведь понимаете меня?

– Сначала ты должен был обратиться к нам. Мы могли тебе помочь. Мы ведь, в конце концов, Инквизиция, если ты не знаешь.

– Они сказали, что убьют их мгновенно, – лопотал Ферор, – если я хоть слово скажу Инквизиции. Им нужна была информация, немного закрытой информации, вот и все. Я не думал, что это так страшно.

– Ты видел «Народный обозреватель»? Эту подделку, которая разлетается теперь по городу быстрее чумы?

Ферор кивнул и закрыл глаза; слезы продолжали течь по его лицу.

– Вот тебе и не страшно, черт тебя подери! Теперь вся эффективность работы Рыцарей зависит только и исключительно от симпатий населения. Не знаю, как будут реагировать люди, но вряд ли они будут очень добры – особенно к Лан. Ее наверняка захотят линчевать.

– Я знаю, – хлюпал Ферор. – Знаю.

Фулкром вперил в него гневный взгляд и, не удержавшись, пнул его в ноги, давая выход злобе.

– Что ты знаешь об организации анархистов? Мне нужны адреса. Имена. Говори – или я сдам тебя особым императорским агентам, и они займутся тобой как следует.

Однако из расстроенного культиста удалось вытянуть немного. Он не знал никого из лидеров, ни разу не видел Шалев. Анархисты – те, кого он видел, – работали мелкими разрозненными группами, практически независимыми друг от друга, объединяло их лишь одно – ненависть к городу.

Ферор видел членов своей семьи поодиночке, их показывали ему в верхней комнате какой-то харчевни, и то недолго, лишь для того, чтобы он не вздумал изменить им. Он молил анархистов, чтобы те вернули ему дочерей, но они отказали, а сами продолжали по капле выжимать из него информацию.

– Они еще у анархистов? – спросил Фулкром.

Ферор кивнул.

Гнев Фулкрома улегся, вернулась способность ясно мыслить. А он на месте старого культиста разве повел бы себя иначе, защищая свою семью? Что, если бы анархисты взяли в заложницы Лан? Фулкром за шиворот поднял старика на ноги и встал с ним лицом к лицу.

– Мы вернем их тебе.

– Как? – В глазах Ферора вспыхнула надежда.

– Задействуем Рыцарей, пока не поздно. – «Если, конечно, найдем их». – У тебя был какой-нибудь контакт? К кому ты обращался, когда хотел передать информацию?

– Хозяин таверны. Я обращался к нему, а он посылал известие. Встречались у него, в верхней комнате.

Тейн и Вулдон вернулись к себе и застали Фулкрома и Ферора: те сидели за столом лицом друг к другу и молчали.

– Кто разболтал? – с порога начал Вулдон.

Фулкром осторожно объяснил, как и почему поступил Ферор, а тот сидел и смотрел в стол, не в силах встретиться глазами с другими. Никто из Рыцарей его и пальцем не тронул: то ли они уже так вжились в роль, что рыцарство действительно стало частью их натуры, то ли были ошеломлены.

– И что теперь? – спросил Вулдон.

– Пойдем выручать его домашних, – ответил Фулкром.

– Ты что, смеешься?

– Вулдон, мы вернем ему семью. Тебе ли не знать, как много для него значат его дети. – Ему не хотелось говорить это, но его слова, кажется, подействовали.

– А где Лан? – спросил Тейн, на мягких лапах подходя к Фулкрому сбоку.

– Еще с Ульриком.

– Похоже, старушке лучше пока залечь на дно.

– Ты ее ненавидишь? – спросил Фулкром. – Ты не знаешь, что ей пришлось пережить.

– Да все мы знали, старик, – ответил Тейн и подмигнул, чем сильно удивил Фулкрома. – Чего только культисты, бывало, не расскажут, лишь бы угодить нам, Рыцарям. Я столько информации у них вытянул, что мог бы, наверное, стать вполне сносным помощником следователя в конце концов.

– И тебя это никогда не беспокоило?

Тейн пожал плечами.

Фулкром перевел взгляд на Вулдона, ожидая его ответа.

– Я знаю, каково это, когда тебя судят, – буркнул тот. – Девочка хорошо себя зарекомендовала. Единственное, что по-настоящему имеет значение, – это хорошо сделанная работа.

– Только люди в этом городе не всегда так думают, вот в чем беда, – сказал Фулкром.

– Ладно, снявши голову, по волосам не плачут, – заявил Вулдон. – Лучше уж дело делать, чем сидеть тут и гадать, что о нас подумают.

– И что, – сказал Тейн, – будем делать вид, что ничего не случилось?

– Можно и так сказать.

– Но мы же пропагандистское орудие императора, а может, уже и нет.

– Вот именно что, может быть и нет, – прорычал Вулдон. – А чего еще ждать от политиков? Но разве мы не делали этому городу добро, не спасли десятки жизней, не предотвратили столько же преступлений? Я просто так не сдамся. Перестану делать свое дело, только когда меня свяжут по рукам и ногам. Можете похоронить меня в этой форме. – И Вулдон рванул на горле черную рубаху, а потом повернулся к Фулкрому, который даже загордился своим подопечным. – Ну, – рявкнул он, – пойдем мы выручать семью этого кретина или будем сидеть здесь, как разини? – Вулдон мотнул головой в сторону культиста, который сидел и молчал, вытаращив глаза.