litbaza книги онлайнСовременная прозаВопрос Финклера - Говард Джейкобсон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 103
Перейти на страницу:

Объясни мне, своей бедной, необразованной, почти еврейской жене, почему ты, мудак обрезанный, не можешь оставить в покое евреев, живущих в стране, которую ты называешь Ханааном? Быть может, ты так торопишься вылезти на люди со своей критикой из опасения, что кто-то сделает это раньше и пойдет гораздо дальше тебя? Не напоминает ли это извращенный патриотизм, под лозунгом которого выжигается собственная земля, чтобы она не досталась врагам в цветущем виде?

Ответь мне, пожалуйста, Шмуэль, какого хрена ты лезешь не в свое дело? Тебя все равно не будут судить вместе с израильтянами, даже если бы ты вздумал к ним присоседиться. У тебя есть своя страна, а у них своя — и этот факт вроде бы предполагает отсутствие предвзятости как в их поддержке, так и в их критике. Сегодня они — самые обыкновенные ублюдки, в чем-то правые, а в чем-то нет, как и все прочие люди.

Ведь даже ты, мой лживый, мой возлюбленный супруг, не всегда и не во всем бываешь не прав».

На сей раз он не спешил убирать с глаз долой ее сочинение, а дочитав до конца, еще долго сидел за столом, глядя на машинописные строки. Бедная, бедная Тайлер. Эти слова, в понимании Финклера, означали также «бедный, бедный я». Ему очень ее не хватало. Они часто препирались по поводу и без повода, но все же это было полноценное общение. И в пылу спора он ни разу не поднял на нее руку, как и она на него. Им случалось и вполне спокойно обсуждать самые разные вещи, и тогда обоим было в радость слышать друг друга, хоть они сами об этом и не задумывались. Сейчас он был бы счастлив вновь услышать ее голос. Чего бы он только не отдал за возможность снова выйти в их садик (ныне запущенный) и, сунув палец в петлю зеленой бечевки, натянуть ее в указанном женой направлении!

Они прожили вместе достаточно долго, чтобы их брачный союз можно было причислить к разряду счастливых, как у Либора с Малки, и, хоть до уровня семейного счастья последних им было далеко, все же они находились на верном пути. И они вырастили троих умных детей, пускай умны эти трое были по-разному и в неравной степени.

Он снова пустил слезу. Было хорошо плакать, не задумываясь о конкретной причине. Получался плач сразу обо всех и обо всем.

Когда Тайлер назвала его патриотом, сжигающим то, что он не хочет оставлять врагам, ему это понравилось. Он не считал, что Тайлер права в его случае, но ему понравилось само определение. Не из таковских ли была Тамара Краус? Да и все СТЫДящиеся евреи — не пытались ли они уничтожить то, что любили, из нежелания отдавать это в чужие руки?

Версия Тайлер была ничуть не хуже любой другой. Так или иначе, надо было чем-то объяснить столь страстную, исступленную ненависть этих людей. Назвать это «ненавистью к себе» было нельзя. Люди, ненавидящие себя, обычно угрюмы и одиноки, а СТЫДящиеся старались держаться вместе и подбадривать друг друга, словно солдаты накануне генеральной баталии. Это вполне подпадало под определение Тайлер как очередная реинкарнация еврейского трайбализма. Враг был тот же, что всегда, и этим врагом были все прочие. На сей раз в извечной войне изменилась только тактика. Новейший тактический прием заключался в следующем: истребляй своих прежде, чем это успеет сделать враг.

Финклеру неоднократно случалось возвращаться домой после собраний СТЫДящихся с чувством, аналогичным тому, которое он испытывал в юности, возвращаясь с отцом из синагоги: окружавший его мир казался слишком еврейским, слишком древним, слишком замкнутым в каком-то первобытно-общинном смысле — дремуче-застойным, обращенным в прошлое.

Он был горе-мыслителем, не способным разобраться даже в собственных мыслях. Сейчас он отчетливо понимал лишь немногое: что некогда он любил, а потом потерял любимую жену и что он так и не сумел избавиться от тяготившей его еврейскости путем присоединения к группе евреев, возбужденно рассуждающих о неправильности еврейства. Если на то пошло, нет ничего более еврейского, чем возбужденные рассуждения о еврействе.

Он допоздна засиделся перед телевизором только для того, чтобы держаться подальше от компьютера. С покером пора было завязывать.

Хотя покер до той поры исправно выполнял свое назначение. Т. С. Элиот писал Одену,[128]что он каждую ночь раскладывает пасьянсы, потому что это занятие ближе всего к состоянию смерти.

Пасьянс, покер — велика ли разница?

Глава 12

1

Общее мнение было таковым: у Мейера Абрамски начисто съехала крыша. Он имел семерых детей, и его жена ожидала восьмого. Жизнь шла своим чередом вплоть до того дня, когда израильская армия объявила, что их семья должна собрать вещи и покинуть поселение, которое он, уповая на Бога, основал вместе с соседями шестнадцать лет назад. В те годы он прибыл из Бруклина с молодой женой обустраивать Землю обетованную. И вот как с ним поступили теперь! Власти пообещали ему помочь с переездом и при этом учесть интересное положение его супруги. Выбора не было: поселение подлежит ликвидации и все жители должны его покинуть. Такова воля Обамы.

Семья решила, что тихо и по доброй воле они отсюда не уйдут. Такой уход граничил бы с кощунством. Это была их земля. Им не надо было ее с кем-то делить, им не надо было заключать какие-то соглашения — эта земля принадлежала им. Мейер Абрамски мог сослаться на стих Торы, где прямо так и сказано. Сам Господь завещал эту землю его предкам. А если читать внимательно, то в Торе можно найти упоминание и о доме Мейера. Вот оно, это упоминание, — вот здесь, где страница протерта от бесчисленных тыканий пальцем.

Пригрозив забаррикадироваться с семьей в доме и стрелять во всякого, кто попытается их выселить, — и не важно, что это будут собратья-евреи; настоящие собратья-евреи не стали бы гнать их со священной земли, — Мейер Абрамски очень скоро увидел свое имя в газетах. Там шкали, что у него «синдром осажденной крепости». А чего еще стоило ожидать в такой ситуации? Этот самый синдром был не только у Мейера Абрамски — в осаде находился весь еврейский народ.

Он так и не осуществил свою угрозу стрелять в израильских солдат, занимавшихся выселением. Вместо этого он забрался в автобус и расстрелял арабскую семью: мужа, жену и их маленького ребенка. Одна, две, три пули. Одна, две, три жертвы. Такова воля Господа.

2

Трудно сказать, читал ли об этом случае Либор и могло ли это чтение как-то повлиять на его действия. Хотя это маловероятно, поскольку он вот уже несколько недель как перестал заглядывать в газеты.

Конечно, он мог купить газету для чтения в поезде по пути в Истборн, но опять же неизвестно, купил ли. А если купил, то не мог не заметить фото Мейера Абрамски на первой странице. Но к тому моменту Либор уже принял собственное решение. Иначе с какой стати он сел бы в поезд до Истборна?

Так вышло, что в поезде его попутчиком, сидящим напротив, оказался Альфредо, сын Треслава. Это выяснилось уже позднее и побудило Треслава составить в уме цепочку случайностей, следуя вдоль которой он в конце обнаружил свою вину. Не будь он таким плохим отцом и не разорви он отношения с Альфредо, последний вполне мог бы познакомиться с Либором на каком-нибудь из ужинов у Хепзибы, и тогда Альфредо узнал бы его при встрече в поезде, после чего…

1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 103
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?