Эберхард Браунинг не осмелился отнять у нее фотографию. Вместо него это сделал санитар.

– Бёкки, – произнес Марио. – Что ж, положим его к Тигру. Думаю, там ему самое место.

Кора кивнула.

Санитар стал расспрашивать дальше.

– А с этим что? Он тоже из этой компании?

Она посмотрела на фотографию и пожала плечами.

– Мне кажется, что я видела его у шефа. Поэтому подумала, что это его зять. Но ведь этого не может быть. Или его зять – полицейский?

– Спросим у шефа, когда он придет в следующий раз, – предложил Марио и обернулся к Эберхарду Браунингу. – Это все или вам нужно что-нибудь еще?

Адвокат спрятал фотографии обратно в конверт. Отмечать Бёкки и Тигра он не имел права. Кора должна была еще раз опознать Ганса Бюкклера и Оттмара Деннера в присутствии судьи.

Эберхард покачал головой.

– Нет. Думаю, теперь вы можете оставить нас наедине.

Однако было не похоже, что он сам верил в свои слова.

Санитар вышел из комнаты. Эберхард допил остывший кофе. Кора же до сих пор даже не притронулась к своей чашке.

Она с тоской посмотрела в окно.

– Мы закончили?

– Не совсем. – Эберхард замялся.

Рудольф Гровиан сказал ему: «Если она опознает мужчин, это будет означать, что мы продвинулись далеко вперед. Затем нам нужно будет узнать название клиники. В Гамбурге нам не повезло. Конечно, мы опросили не всех медиков… Но того врача нам вряд ли удастся найти. Хотя ее тетка считает иначе…»

За этим последовал негромкий нервный смешок.

К этому моменту Кору уже успели тщательно обследовать. Сделали рентген головы. Отчет невролога лежал у прокурора. Весьма маловероятно, чтобы такие повреждения лечили в частном врачебном кабинете.

На рентгеновском снимке была настоящая паутина. Для каждого фрагмента имелось специальное название: лобная кость, теменная кость, височная кость, взрывной перелом, перелом от перегиба, пластинчатый перелом. Допускалось эпидуральное кровоизлияние и многое другое.

Конечно же, поставить точный диагноз спустя пять лет было невозможно. Однако сам факт, что Кора смогла пережить эти травмы, был доказательством врачебного вмешательства, а для этого необходима соответствующая аппаратура. Вне клиники такое лечение невозможно. Эберхард Браунинг напустил на себя деловитый вид, положил портфель на колени и стал копаться в нем, ничего не вынимая. Мать прочитала ему целую лекцию о мотивации Коры Бендер и ее желании всеми правдами и неправдами обмануть полицию в этом вопросе и во многих других.

Хелена сказала:

– Дай своей подзащитной понять, что ей нечего терять. О проститутке-наркоманке уже все знают. Чтобы выманить ее из укрытия, расскажи ей о том, что думает Гровиан о ее зависимости. Если ты сумеешь заставить ее усомниться в том, что она была проституткой, то победишь, Харди. И тогда ты предложишь ей то, чего она так отчаянно желает: нормальную жизнь порядочной женщины.

Эберхард предпринял попытку, ни на что особо не надеясь. Что ж, Кора Бендер хотя бы его выслушала. Иногда выражение ее лица подтверждало слова Хелены.

Когда Эберхард замолчал, Кора пожала плечами и улыбнулась, словно извиняясь.

– То, что вы говорите, очень мило. Хотелось бы мне, чтобы вы оказались правы. – Глубоко вздохнув, она устремила взгляд мимо него. – А что будет с человеком, который считает, что произошло преступление, и делает все, чтобы его скрыть?

– С ним ничего не будет, если об этом никто не узнает. Но сейчас мы с вами должны поговорить о клинике, госпожа Бендер.

– Нет, – возразила она, потирая пальцы. – Поговорим об этом позже. Я должна спросить вас еще кое о чем. Вы ведь мой адвокат и не имеете права разглашать информацию. Предположим, похоронен человек, которого где-то нашли. Никто не знал, как его звали. Его кости зарыли в землю. Вот только этот человек предпочел бы пламя. А теперь предположим, что я об этом знала. Могу ли я пойти туда и сказать: «Я хочу выполнить последнее желание этого несчастного. Хочу, чтобы его кремировали». Могу ли я это сделать?

– Если вы знали этого человека, то можете.

– Но тогда мне придется назвать его имя, не так ли? – Она продолжала потирать пальцы, стараясь не глядеть на него.

Эберхард не понимал, к чему она клонит, однако постарался набраться терпения.

– Да, придется.

– А если я не имею права это делать?

– Тогда, к сожалению, ничего не получится.

Наконец Кора подняла взгляд. На ее лице читалась решимость.

– Но я обязана это сделать! Иначе я сойду с ума. Придумайте что-нибудь. Должна же быть какая-то возможность. Если вы мне поможете, то и я вам, возможно, тоже.

Адвокат глубоко вздохнул.

– Госпожа Бендер, мы могли бы обсудить это в другой раз? Это очень сложно. Сначала я должен выяснить, существует ли такая возможность. Я это сделаю, обещаю вам. Но сейчас мне нужно узнать, в какой больнице вас тогда лечили. А если вам это неизвестно, скажите мне просто, в каком это было городе. Дайте мне хоть какую-то зацепку, чтобы я мог доказать, что вы не были проституткой. Наркоманкой вы точно не были, господин Гровиан уже это выяснил. И он не может себе представить, чтобы вы спали с клиентами-извращенцами.

Эберхард надеялся, что после упоминания о Гровиане в Коре снова проснется готовность сотрудничать. Однако он ошибся. Она никак не отреагировала на его последние слова, просто сидела и смотрела на него с безучастным выражением лица. Эберхард решил забыть о советах Хелены. К черту психологически обоснованные инструкции! Он адвокат, и у него должны быть другие аргументы.

– Неужели вы действительно хотите сидеть здесь до скончания века и считать, чтобы не думать? Не лучше ли один раз как следует подумать и освободиться от этого? В одном вы можете мне поверить, госпожа Бендер: пару лет тюрьмы – а больше не будет, это я вам обещаю, – пройдут быстро. В тюрьме никто не сходит с ума. Зато здесь, – он постучал по столешнице, – можно лишиться рассудка. Вы этого хотите?

Кора снова не ответила, продолжая глядеть на него и покусывать нижнюю губу.

– Не думаю, что вы этого хотите, – решительно произнес Эберхард. Он почувствовал себя увереннее, его слова звучали все более и более убедительно. – Вы убили мужчину, госпожа Бендер, обычного человека, не Спасителя. Мы выясним, почему вы это сделали. Докажем, что на то была причина, которую поймет любой нормальный человек. А через пару лет, госпожа Бендер, вы будете свободны. Подумайте-ка об этом. Вам всего двадцать четыре года. Вы можете еще раз…

В ее взгляде промелькнуло едва заметное удивление.

– Он знал, сколько мне лет, – произнесла Кора, перебивая адвоката.

– Ага, – отозвался он, не догадываясь, о ком идет речь, и не зная, можно ли возвращаться к первоначальной теме.