Со всеми возможными знаками уважения маршалу де Люксембургу была возвращена свобода, но поскольку вокруг его имени возник немалый шум, король поспешил отправить его в изгнание в его собственный замок Пине, неподалеку от Труа. Считая, что маршал бесповоротно лишился королевской милости, все кредиторы, — а их у Франсуа оказалось множество, — предъявили ему счета. Изабель и де Конде расплатились с ними до последнего су.

Между тем вновь вспыхнули войны. Война с Вильгельмом Оранским, наместником Нидерландов. В Англии англичане изгнали своего короля-католика Якова II, брата умершего Карла II, и Людовик дал ему приют, поселив в Сен-Жерменском дворце, который теперь был оставлен королевским двором навсегда. Королевской армии нужен был главнокомандующий. Маршал де Тюренн давно умер, а недавно умер и принц де Конде, нанеся сердцу Изабель еще одну незаживающую рану. Единственным, кто мог встать во главе армии, был герцог Люксембургский. Король призвал Франсуа в Версаль.

Он выехал оттуда главнокомандующим Северной армией, и Изабель заплакала от гордости, как когда-то плакала от радости в Бастилии, воочию убедившись, что Франсуа жив. Она не сомневалась, что брат ее еще совершит подвиги!

И вот теперь Изабель вместе с матерью участвовали в триумфе Франсуа Люксембургского. Чем ближе они подъезжали к собору Парижской Богоматери, тем плотнее становилась толпа, тем восторженнее она ревела, и тем громче звонили колокола на башнях-близнецах в ожидании, когда загудит басом самый большой бронзовый колокол, приветствуя героя. Из уст в уста передавались названия городов, где были одержаны победы: Флерус, Лёр, Штейнкерк, Неервинденская равнина… Победы, которые вынудили Вильгельма Оранского забиться в унылый замок Лоо и залечивать там раны. Передавались подробности, рожденные пылкой фантазией восторженных почитателей. И все знали, что после торжественного молебна король устроит герою прием необыкновенной пышности.

А пока толпа приветствовала мать героя, выглядевшую величественно в черных кружевах с мерцающей ниткой жемчуга на шее. И его сестру, «королеву вандалов», все еще красивую, несмотря на свои шестьдесят лет, в платье из серебристой парчи, с короной, усыпанной бриллиантами, на голове, поддерживающей вуаль из муслина такого же голубого цвета, как голубая орденская лента у нее на груди. У входа их ждал служитель, чтобы проводить к местам на хорах, но прежде чем подняться туда, они подошли к главному алтарю и преклонили перед ним колени, благодаря Господа за дарованный им миг счастья.

Изабель почувствовала, как дрожит в ее руке рука взволнованной до глубины души матери, и сжала ее покрепче, надеясь успокоить. Она и сама с трудом сдерживала слезы. Этот молебен напомнил ей другой, давний… Тот, которым началась Фронда. Король был тогда юн, а рядом с Изабель сидел ее муж Гаспар де Шатильон. Он представлял принца де Конде, который тогда лежал больной в постели. Принца не было и на этом молебне. Вот уже семь лет, как Господь забрал его после того, как он смиренно покаялся во всех грехах. Она плакала о нем так, как не плакала никогда. И оплакивает до сих пор…

Но сегодня, в день славы Франсуа, горе ее неуместно. Изабель вытерла повлажневшие глаза и огляделась. Тысячи свечей освещали собор, облачившийся в самые нарядные свои одежды — знамена, штандарты, орифламмы, отобранные в боях у врага. Шелковые разноцветные полотнища, расшитые золотом и серебром, колыхались, мерцая, над головами, заслоняя темные своды. Волшебное зрелище! Это Франсуа привез все эти знамена!

Вдруг загудел басом самый большой колокол. Будто забилось сердце собора навстречу небольшого роста человеку с искривленной горбом спиной. Невеликий ростом, он стал великим, благодаря своим победам. Восторженный рев толпы приветствовал его появление, и вот он застыл на пороге, и рядом с ним его четыре сына и лучшие офицеры. Толпа запрудила проход, люди хотели коснуться его и не давали пройти к алтарю, где его ждал архиепископ с причтом.

И тогда младший брат принца де Конде и кузен Франсуа, принц де Конти, воздев руки вверх, громко провозгласил:

— Дорогу знаменщику Божьей Матери! Дорогу знаменщику!

И люди расступились, а призыв покатился дальше. Его подхватили на паперти, на площади, на улицах. Остановили его только крепостные стены.

— Слава! Слава знаменщику Божьей Матери!

Прижавшись друг к другу, Изабель и госпожа де Бутвиль плакали счастливыми слезами.

Год спустя в небольших покоях в Версале, куда король пригласил его на празднование Нового года, Франсуа де Монморанси-Бутвиль, герцог де Пине-Люксембург, принц де Тэнгри, маршал и пэр Франции, скончался от воспаления легких. Его торжественно отпели в церкви Сен-Поль-Сен-Луи на улице Сент-Антуан, но Изабель на панихиде не присутствовала.

Узнав о смерти брата, обезумев от горя, она побежала в монастырь Сен-Сакреман. После смерти своего мужа она купила особняк Жевре на улице Шерш-Миди, только потому, что сад этого особняка переходил в сад монастыря. С тех пор Изабель много времени проводила в монастыре.

Она бежала по холоду, простудилась и заболела. Но не осталась в монастыре, где матушка настоятельница хотела уложить ее в постель и приставить к ней монахиню, чтобы та за ней ухаживала. Изабель вернулась к себе, кашляя так, что у нее разрывалась грудь. Она поняла, что у нее та же болезнь, что и у Франсуа, и это ее утешало.

Обеспокоенная Агата вошла к ней в спальню. Муж Агаты по-прежнему служил в Шантийи и, как им сообщили, серьезно заболел там. Изабель улыбнулась подруге-камеристке.

— Ни о чем не тревожьтесь и езжайте к мужу, — сказала она. — Бастий вас сейчас отвезет.

Бастий попробовал отказаться.

— Не соизволите ли вы дать это поручение кому-нибудь другому? Сейчас уже поздний час и…

— Мне будет спокойнее, если поедешь ты. А потом вернешься.

— Вы уверены?

— Безусловно. Нечего волноваться. До завтра, Бастий. Поезжай быстрее.

Изабель протянула верному Бастию руку, и он осмелился коснуться ее губами. Рука была очень горячей.

Бастий и Агата уехали. Изабель легла, попросила принести ей чаю с вербеной и больше ее не беспокоить. Ей хотелось… спать.

Но она чувствовала, что близок ее смертный сон, и хотела погрузиться в него одна, вспоминая о двух мужчинах, которых любила всю жизнь.

Утром она не проснулась. Это было утро двадцать четвертого января 1695 года.

В этот день шел снег…

Сен-Манде, январь 2013