Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У меня была радостная встреча с Августейшими детьми после долгих месяцев разлуки. Я была в ужасе, увидев, каким болезненным выглядел Цесаревич. Он был страшно худым и не мог ходить из-за того, что его колени не сгибались от долгого лежания в согнутом положении. Он был очень бледен, и его темные глаза казались еще больше на маленьком исхудавшем личике. Ольга Николаевна также очень изменилась. Неизвестность и беспокойство за отсутствующих родителей, ответственность, которую она несла, оставшись главой дома с заботами о больном брате, превратили хорошенькую яркую девушку двадцати двух лет в увядшую и печальную женщину средних лет. Она единственная из девочек остро понимала опасность, в которой находились родители. Письма от Императрицы приходили редко, хотя она писала детям каждый день (она нумеровала свои письма, и они видели, что многие никогда до них не доходили)»[417].
Упоминание о якобы совершенном надругательстве над Великой Княжной Ольгой Николаевной в книге Грэга Кинга «Романовы. Судьба Царской династии» явилось одним из самых досадных искажений исторической правды в отношении Царской Семьи. Френсис Уэлч в своей книге «Романовы и мистер Гиббс» также высказалась на эту тему без указания каких-либо источников, сославшись на воспоминания друга одного из солдат охраны. Разного рода фантазии авторов с использованием слухов и сомнительных источников порождают своеобразную эстафету — такую же, как и в случае создания мифа о Г. Е. Распутине. Таким образом, книгу американских авторов Грэга Кинга и Пенни Уилсон нельзя рассматривать в качестве серьезного исследования, поскольку она искажает ход событий.
Дневники Ч. С. Гиббса, написанные летом 1916 года[418]
МОЙ ДНЕВНИК
29 июля 1916 г.
Я решил начать вести дневник — не такой, который пишешь каждый день скорее из чувства долга, чем по желанию, а просто когда будет к этому расположение. Мне кажется, это обычно называется тетрадью для заметок, а не дневником, но, в любом случае, именно этим я намереваюсь попробовать заняться.
Я провожу лето в деревне, если вы можете назвать Царское Село деревней — некоторые называют, хотя многие, возможно, большинство — нет. Было бы правильнее называть его «городом сельского типа» или «урбанизированной глушью» в зависимости от того, как вы на это посмотрите, потому что Царское Село состоит из огромного количества домов и казарм, так как это еще и крупный военный центр; а также множества очаровательных дворцов, окруженных искусственными парками и водоемами, тоже искусственными. Все это сейчас, по прошествии времени, приобрело естественный вид, как будто все это так и было создано природой, а не создано человеком, как было на самом деле. Но хотя таково само Царское Село, окружающая местность до сих пор сохранилась в своей нетронутой дикости бесплодных болот. Итак, здесь я провел свое лето, то есть скорее ночи, чем дни, поскольку близость Петрограда ставит крест на отдыхе и покое тела, как ни пленительны они для ума. Итак, я часто туда езжу, неудачно распоряжаясь «сезоном». Тем не менее, для меня уже очень много значит проводить ночи в покое, страдая только лишь от разбойника-кота, который по ночам посещает мое обиталище, запрыгивая внутрь через окно, и оставляет свою визитную карточку (на самом деле, несколько) в виде множества четко различимых отпечатков лап на скатерти. Хотя, справедливости ради, добавлю, что это бывает только в дождливую погоду, и у меня нет половика перед окном. Котик наслаждается моим гостеприимством и демонстрирует свою высокую оценку мастерству придворного повара, доедая все оставшееся, за исключением салата, соли и горчицы, которые, строго говоря, не были приготовлены и поэтому не могут задеть его чувств.
27 июля
Прошлой ночью я не мог заснуть, и многие сказали бы, что они провели ужасную ночь, и чаще всего действительно неприятно лежать в кровати, не смыкая глаз. Но хотя прошлой ночью со мной было именно так, это не было неприятно. Я долго лежал, бодрствуя — не помню, насколько долго, потому что не смотрел на часы, но когда стало уже довольно светло, должно быть, не раньше четырех, я задремал, мои мысли, казалось, стали не таким ясными, а затем вдруг проснулся и почувствовал себя в ясном сознании, а в ушах у меня звучали слова, которые только что произнес В [еликий] К [нязь] Алексей Николаевич: «Вы будете чиновником министерства Двора не позднее чем через неделю». Это было очень любопытно и странно. Затем я снова заснул, и ничего больше не происходило.
4/17 августа 1916 г.
Господин Жиляр только что приехал в Императорском поезде из И [мператорской] Ставки и по телефону сказал мне отправиться в Александровский дворец, а затем сообщил, что Императрица хотела бы, чтобы я поехал в Ставку для продолжения занятий английским языком с А [лексеем]. Н [иколаевичем]. Я почувствовал, что что-то должно случиться. Когда он позвонил, я только начинал обедать, и какое-то время мне было довольно трудно есть. Получается, что то, о чем говорил Дядя Миша, произойдет, и даже в указанное время. Это напомнило мне, что я не переписал в свой дневник того, что некогда записал. Он сказал следующее: однако, прежде чем я начну записывать это, нужно сказать, что некоторые мои знакомые, например г-жа Грир и г-жа Малони, раньше уже были у него, и все, что он сказал им, было удивительно верно. Он жил на отдаленной улице под названием Конная, дом 19, квартира 2. Оба раза до и после меня было много людей. Первый раз я ходил со знакомым, второй — один; во второй раз мы разговаривали намного дольше, и он сказал намного больше. Первый раз я был у него в понедельник, 13 июня, второй — в среду, 6 июля, таким образом, между визитами прошло порядка нескольких недель, и он меня действительно не узнал и не вспомнил, что я уже приходил раньше. Вот что он говорил в обоих случаях, так как за исключением одного малозначительного факта, он сказал одно и то же: «Вы человек, который рассуждает, руководствуясь чувствами. Вы можете быть только ученым, пастором, врачом, педагогом, художником, музыкантом, юристом. Ни в коем случае не занимайтесь коммерцией, это всегда будет оканчиваться неудачей. Вы никогда не
