Собрав все необходимое, мы отправились вдоль Хурнсгатан. Народ уже расходился, но Виллис всегда оставался на месте до самого закрытия. Генри выразил ему соболезнования: Виллис скорбел по поводу безвременной кончины Джина Танни. Его судьба была лишена боксерской романтики. Хороший мальчик, морской пехотинец, утонченный знаток литературы — вовсе не «золушка» вроде Джека Джонсона, Джо Луиса или Рокки Марчиано. Но Виллис лично знал Танни, у него имелась фотография, на которой он был запечатлен в обществе блестящего техника, заставившего Джека Демпси навсегда расстаться с боксерскими перчатками. Фотография была сделана сразу после Второй мировой и теперь украшала «офис» Виллиса в «Европе». Танни очень неплохо выглядел на ней, да и Виллис тоже. Снимок изображал двух мужчин в самом расцвете сил; вероятно, теперь, после смерти нью-йоркского силача, Виллис почувствовал себя стариком.

— Он был чертовски культурный человек, — говорил Виллис, глядя на выцветшее фото. — Он был не просто боксер. Все великие боксеры — философы, им приходится быть философами. Но Танни и на их фоне был особенным. Ему хватило ума вовремя оставить спорт. Мы не так уж много говорили о боксе. Его интересовал Юсси Бьерлинг, он спрашивал, встречал ли я его. И еще он любил говорить о политике.

— Ну разве мы не похожи? — спросил Генри, встав рядом со снимком.

— Вовремя уйти — это дело, Генри, — ответил Виллис, — но ты ведь даже не начал.

— Еще не поздно. Я могу кого угодно в этой стране вызвать на спарринг. Когда угодно!

— Смотри, как бы Гринго тебя не услышал.

Но в этот вечер Гринго в клубе не было, и тренировка прошла спокойно, без петушиных боев. У меня уже через полчаса после начала стало покалывать сердце, билось оно неровно, и настроение испортилось. Стоит сердцу припустить, как меня тут же охватывает легкое беспокойство — как бы не переборщить, поэтому я решил сбавить темп. Генри же действовал как обычно, и, глядя на него со стороны, можно было лишь констатировать: да, ему кто угодно по плечу. По крайней мере на несколько раундов.

Осень стала совсем пасмурной, и в тот день, когда прозвучал сигнал тревоги, тоже было дождливо и серо. Я работал в библиотеке, Лео лежал у себя в комнате и благоухал курениями, а Генри бренчал на рояле, как вдруг раздались звонок и стук в дверь. Генри первым оказался в холле.

— Быстрее… Грегер… Тоннель… — задыхался Биргер. — Бегите… спускайтесь вниз…

Взбежав по лестнице, Биргер совсем выбился из сил: брюшко давало о себе знать. Лицо у него было черное от земли, как у настоящего шахтера.

— Успокойся, Биргер, — сказал Генри. — Что случилось?

— Обвал… — выдохнул тот, повернулся и стал спускаться по лестнице, как обычно, кокетливо семеня.

— Вот черт! — рявкнул Генри и бросился вслед за ним. Из обрывков фраз я понял лишь, что Грегер оказался в ловушке после обвала.

Сломалась одна из старых деревянных опор, перед самым входом в тоннель. Грегер оперся на нее, вывозя тачку наверх, и этого оказалось достаточно. Земля, песок и камни завалили проход, разделив тоннель на две части, одна из которых оказалась закупоренной. Именно там и находился Грегер — если он, конечно, был жив.

Генри без лишних разговоров принялся орудовать лопатой и, когда в проходе стало достаточно места, мы с Биргером присоединились к нему.

— Может, все-таки вызовем «скорую»? — обеспокоенно предложил Биргер.

— Ты с ума сошел?! — крикнул Генри. — И семнадцать лет работы псу под хвост?

— Оно того не стоит, Генри, — отозвался Биргер. — Эти чертовы сокровища не стоят такого риска!

— Молчи и работай, — пробормотал Генри между взмахами лопатой. — Разберемся сами.

Мы копали и разгребали около часа, пока не смогли поднять старую опору, выкопав яму примерно в метр глубиной.

— Эгей! — крикнул Генри в темноту. — Грегер! Гре-е-гер!

В ожидании ответа мы слушали лишь собственное тяжелое дыхание. Хотя бы маленький знак, жалкий писк — но ничего.

— Дьявол! — выругался Генри. — Надо выкопать еще полметра, чтобы я смог пробраться внутрь.

— Проклятый Грегер! — бранился Биргер. — Вечно он так — за что ни возьмется, все катится к черту. И костюм мой испорчен…

Еще через полчаса мы выгребли столько песка, камней и земли, что в проход стало возможно проникнуть ползком. Генри взял большой фонарик и стал пробираться через черное отверстие.

— Оп-па! Это еще что, черт возьми? — послышалось в темноте. — Что за…

— Что такое, Генри? — крикнул Биргер. — Что ты нашел?

— Молчи! — Свет фонарика исчез.

Биргер подпрыгивал на месте от нетерпения, а мое сердце делало не менее ста пятидесяти ударов в минуту. Напряжение достигло предела.

— Есть сигарета, Биргер? — спросил я, и наш чаровник отыскал истерзанную пачку «Пэлл Мэлл». Мы закурили, и некоторое время не произносили ни слова. Биргер не мог стоять на месте от волнения.

— Он был хороший человек — Грегер, — наконец сказал он. — Простой, незамысловатый парень, но очень хороший. Отец у него умер, когда Грегер был еще мальчонкой, но он, как это ни странно, неплохо устроился в жизни.

Слова Биргера звучали так, словно Грегера пора было укладывать в гроб. Но в гроб Грегеру было рано — он остался в живых и, вероятно, чувствовал себя лучше, чем когда-либо. После нервного ожидания длиной в две «Пэлл Мэлл» мы услышали первые звуки, доносящиеся из шахты: голоса, смех и шум — словно два довольных рыболова возвращались с лососиного нереста.

Вскоре показался фонарик, а за ним — лохматая голова Генри. Он выглядел довольным, словно мальчишка, поймавший здоровенную рыбу.

— Что случилось? — в один голос воскликнули мы с Биргером.

— Идите за мной, — ответил он. — По одному.

Мы с Биргером, горя нетерпением, бросились в темноту по ту сторону завала. Генри встретил нас наподобие Вергилия — спутника и провожатого в подземелье.

— Следуйте за мной, — коротко произнес он и двинулся вперед.

Ход вел в ранее неизвестную пещеру, которая, вероятно, была еще старее, чем обнаруженная дедом Генри. Заканчивалась она порталом с опорами в человеческий рост, открывавшим новое западное ответвление.

— Осторожно! — время от времени предупреждал Генри.

Примерно через двадцать метров ход поворачивал на девяносто градусов: новый портал был полностью забит землей и закупорен осадочными образованиями, похожими на уголь. У портала сидел Грегер и с довольным видом покуривал сигаретку, держа в руке нечто, похожее на старую жестяную кружку. Грегер слегка потер край кружки, и поверхность ее заблестела — блеск, который ни с чем не спутаешь, озарил темноту старинной пещеры, как счастливая весть о светлом будущем.

— Сверкает как… — Биргер сглотнул.

— Золото, — произнес Грегер.