– Согласен, – отвечает Марк. – Он в винном погребе?

Оба смеются над старой шуткой, которая понятна только им. Крис всегда называл грязный сырой подвал с расшатавшейся подставкой для бутылок из «ИКЕА» своим «винным погребом». А настоящий винный погреб Марка, в котором хранятся сотни бутылок редких дорогих вин, они в шутку называют «паршивой кладовкой».

– Так ты идешь?

Крис открывает дверь и спускается по лестнице.

– Буду через минутку.

Марк относит тарелки к раковине, наклоняется и целует Мэйв в шею.

Сэм видит, как нежен поцелуй, и улыбается. Она никогда не видела, чтобы Марк и Джулия были так нежны друг с другом. Между ними никогда не было проявлений любви. Глядя, как счастливы эти двое, как они любят друг друга, Сэм испытывает воодушевление. Ей хочется жить.

Так будет и у них с Дэном. Вот что готовит ей будущее.

– Ты – чудовище, – все трое вздрагивают от неожиданности, когда посреди кухни раздается тихий голос.

И смеются, увидев детский приемник, который стоит на полочке. Сэм протягивает руку, чтобы выключить рацию. Подслушивать неприлично.

Но она застывает на полпути, услышав продолжение. Джилл говорит:

– Бедняжка Сэм влюбилась в тебя по уши, а ты поощряешь ее, негодник.

Сэм, Мэйв и Марк в ужасе замирают.

– Знаю, – в разговор вступает Дэн.

В его голосе смешиваются насмешка и жалость.

– Эта несчастная корова испытывает множественные оргазмы, стоит ей лишь взглянуть на меня.

– Не будь таким злобным. По-моему, это очень мило.

– Это мило, потому что она такая страшная. Если бы она была высокой красоткой моделью, ты бы запела по-другому.

Они оба тихонько хихикают, а Сэм начинает тошнить. Ей хочется отключить приемник, сделать вид, что ничего не происходит, но она не может пошевелиться.

– Это точно. Но будь лапочкой. И хватит ее провоцировать. Знаю, это твоя любимая игра, но эти щенячьи взгляды меня уже бесят.

– Жалкое зрелище, правда? Ты просто ревнуешь, – нежно произносит Дэн. – Иди ко мне.

Звук их поцелуя выводит Сэм из оцепенения, и она выключает монитор. Обернувшись, она видит Мэйв и Марка, на лицах, которых застыл шок.

– Извините, – шепчет она и выбегает из комнаты. – По-моему, меня сейчас вырвет.

Единственное утешение – что Крис ничего не слышал.

По крайней мере, так Сэм внушала самой себе. Неоднократно.

Неудивительно, что остаток вечера обернулся катастрофой. Джилл и Дэн спустились вниз и обнаружили, что все, кроме Криса, вдруг побледнели и дрожат. Сэм не могла даже взглянуть в их сторону и через пару минут ушла спать, соврав, что у нее внезапно разыгралась мигрень. Она лежала в постели, свернувшись в позе эмбриона, и стыд и унижение заполоняли ее существо до тех пор, пока она смогла лишь стонать.

Джилл очень быстро сообразила, что произошло. Она зашла на кухню, спросить Мэйв, в порядке ли Сэм, и заметила приемник на полочке у окна. Он все еще был выключен. Заметно побледнев, она повернулась к Мэйв и проговорила слабым голосом:

«Приемник?».

Она хотела было сказать что-то еще, но ледяной взгляд Мэйв заставил ее замолкнуть.

– Да, – ответила Мэйв. – Приемник, – она смерила ее взглядом, и Джилл тихо обернулась и что-то прошептала Дэну на ухо.

Через несколько минут они попрощались с Мэйв и Марком, не в силах смотреть им в глаза, забрали очень уставшую и недовольную Лили, и уехали.

Лишь Крис не имел ни малейшего понятия о том, что произошло.

– Что с ними? – спросил он сразу же после ухода Джилл и Дэна. – Я что-то не так сделал? Или ты, Марк? Ты что, их обидел? Испугал? – он принялся было добродушно подшучивать над Марком, как раньше, но Марк никак не отреагировал на его шутки, лишь пожал плечами и покачал головой.

И вскоре они с Мэйв ушли.

Крис вымыл посуду в полной тишине и, приготовив чашку чая и три таблетки нурофена, поднялся наверх. На минутку остановился у двери спальни, прислушавшись к стонам Сэм, потом тихонько зашел и сел на кровать рядом с ней.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, поглаживая ее по спине. – Неужели так плохо?

– Ужасно, – простонала она.

И разрыдалась.

Крис нежно поглаживал ее по спине, двигая рукой по кругу медленными ритмичными движениями, пока рыдания не перешли в нервные всхлипывания. Ей было так стыдно, что она не могла заставить себя взглянуть на него.

Что же до Криса, то он почувствовал, что что-то произошло. Может, он толстокожий, но не тупой.

Хотя все думали, что он ни о чем не догадывается, он заметил, как расцветает Сэм, когда Дэн рядом, и понял, что дело в тайной и глупой влюбленности. Но он верил в свой брак, верил в Сэм и знал, что это пройдет.

И он также знал, что случилось неладное. Он мог бы догадаться, но не хотел размышлять на эту тему и гадать, что могло произойти. Достаточно было видеть, что сегодня вечером ее влюбленности пришел конец. Это чувство, каким бы оно ни было, исчезло. Резко и навсегда.

Все было кончено.

И все остальное было уже неважно.

В ту ночь Сэм плохо спала. Эта ночь отличалась от других. Вместо того чтобы лежать в кровати и предаваться фантазиям о Дэне, она снова и снова прокручивала у себя в мозгу его снисходительный тон. Пыталась выкинуть его из головы, заставляла себя сосредоточиться на чем-то другом, но его голос опять проскальзывал в ее мысли.

«Эта несчастная корова испытывает множественные оргазмы, стоит ей лишь взглянуть на меня».

О боже. О боже. Сэм съеживается от унижения, от того, как ошибалась, какой была дурой, если не замечала, что Дэн всего лишь играет с ней.

Но, самое худшее, он видел ее такой, какая она есть на самом деле. Она-то думала, что выглядит сексуально, соблазнительно, чудесно, а он считал ее посмешищем.

Несчастная корова.

Он увидел в ней именно то, чего она боялась и скрывала от других: толстую домохозяйку из пригорода. Идиотка. Она знала, что он о ней думает: она была объектом издевок, ничтожеством, посмешищем.

Жалкое зрелище.

Это самый ужасный вечер в моей жизни, думает Сэм. Я никогда не смогу пережить этого. И никогда больше не смогу взглянуть Мэйв и Марку в глаза. Я этого никогда не забуду.

В 4.34 Крис начинает тихонько похрапывать. Сэм садится на кровати и наблюдает за ним, смотрит, как подрагивает его тело, как его спина слегка вздымается вверх-вниз, и ждет. Ждет, когда почувствует ненависть.