Но если завяжется простая ссора между мной, например, и вон тем юным оруженосцем, по чьим глазам видно, как он жаждет чести, а затем и другие решат принять в ней участие, то это уже не война, но собственное наше дело, и королям вмешиваться в него не подобает.

— Твоя речь и мудра и справедлива, Робер, — сказал Бамбро.

Бомануар наклонился к Найджелу, держа в руке полный кубок.

— Как ты зовешься, оруженосец? — спросил он.

— Мое имя Найджел Лоринг.

— Вижу, ты молод и нетерпелив, а потому я избрал тебя, ибо в твои годы я ничего лучшего не пожелал бы.

— Благодарю тебя, благородный сэр, — ответил Найджел. — Для меня великая честь, что столь прославленный рыцарь, как ты, снизошел избрать меня для такого дела.

— Однако нам нужен повод для ссоры, Найджел. Так вот, я пью за дам Бретани, самых прекрасных и добродетельных дам во всей вселенной! Даже последняя из них несравненно превосходит первых английских красавиц. Что ты скажешь на это, юноша?

Найджел окунул палец в свой кубок и, перегнувшись через стол, прижал его к руке Бомануара, оставив на ней влажный след.

— Вот мой ответ тебе в лицо, — сказал он.

Бомануар смахнул красную каплю с руки и одобрительно улыбнулся.

— Сделать превосходнее не мог бы никто, — сказал он. — К чему портить мой бархатный дублет? А ведь любой горячий юнец без царя в голове так бы и сделал! Сдается мне, оруженосец, ты далеко пойдешь! Ну а кто-нибудь хочет поддержать его в этой ссоре?

В ответ раздались грозные возгласы. Бомануар обвел глазами стол и покачал головой.

— Увы! — сказал он. — Вас здесь лишь двадцать, а в Жослене у меня тридцать человек хотят показать себя, и, когда я вернусь, десятерых мне придется оскорбить отказом. Молю тебя, Ричард, коли уж мы приехали сюда, дабы устроить это дело, то и ты придумай что-нибудь. Неужто ты не отыщешь еще десятерых бойцов?

— Благородной крови — нет.

— Пустяки, лишь бы они умели драться.

— Не сомневайся. В замке полно лучников и жандармов, которые рады будут выехать с нами в поле.

— Так отбери десятерых, — сказал Бомануар.

Но тут в первый раз приоткрыл узкие губы его смахивающий на волка оруженосец.

— Господин мой, на лучников же ты не согласишься? — сказал он.

— Я никого не страшусь.

— Мой благородный господин, вспомни, ведь мы сойдемся лицом к лицу помериться силой оружия. А ты видел английских лучников и знаешь, как быстро и сильно бьют их стрелы. Подумай, коли против нас выставят десяток их, то половина наших бойцов поляжет прежде, чем меч скрестится с мечом.

— Клянусь святым Кадоком, Гийом, ты верно говоришь! — вскричал бретонец. — Коли бой этот должен остаться в памяти людской, вы не берите лучников, а мы не возьмем арбалетчиков. Пусть будет железо о железо. Что скажешь?

— Мы отберем десять жандармов, Робер, чтобы нас было тридцать, как ты желаешь. Значит, мы согласны, что драться будем не во имя Англии и Франции, но потому, что ты повздорил со сквайром Лорингом из-за дам. А теперь, какое время ты выбираешь?

— Немедля.

— Ты прав! Не то может прискакать еще гонец с запретом и на такие ссоры. Мы будем готовы завтра на восходе солнца.

— Нет, день спустя! — вмешался бретонский оруженосец. — Вспомни, господин мой, что три копья из Раденака не успеют прибыть раньше.

— Они не из нашего гарнизона, и места для них нет.

— Но, господин мой, из всех бретонских копий…

— Нет, Гийом, я и на час промедления не соглашусь. Так встречаемся завтра, Ричард.

— А где?

— По дороге сюда я заметил превосходное место. Если вы переедете через реку и направитесь к Жослену по тропе через поля, то на половине пути увидите старый дуб у края прекрасного ровного луга. Там мы и встретимся завтра в полдень.

— Согласен, — сказал Бамбро. — Но прошу тебя, Робер, не вставай пока! Ночь еще молода, а сейчас подадут вино со специями. Побудь с нами, прошу тебя! Коли ты хочешь послушать новые английские песни, то эти благородные господа, конечно, споют их тебе. Для некоторых из нас ночь сия, быть может, последняя, так надо бы провести ее как следует.

Но доблестный Робер покачал головой:

— Поистине для многих ночь сия может стать последней, и потому моим товарищам следует поскорее узнать о нашем уговоре. Мне не нужен ни священник, ни монах, ибо я никогда не поверю, будто того, кто всегда вел себя, как подобает рыцарю, может, за могилой поджидает кара Господня, но у других — другие мысли, и им потребно время для молитв и исповеди. Так прощайте, благородные господа, а последний кубок я пью за счастливую встречу у старого дуба.

Глава XXIII

Как тридцать жосленцев встретились с тридцатью плоэрмельцами

Всю ночь в замке Плоэрмель стоял шум военных приготовлений: кузнецы ковали, подпиливали и скрепляли, подновляя доспехи бойцов. В конюшнях конюхи ощупывали и чистили могучих боевых коней, а в часовне рыцари и оруженосцы на коленях перед стареньким отцом Бенедиктом очищали души исповедью.

Тем временем во дворе собрались жандармы, и добровольцев придирчиво отвергали, пока не были отобраны лучшие из лучших. Среди них оказался Черный Саймон, чье угрюмое лицо, против обыкновения, сияло радостью. Далее в число избранных попали юный Никлас Дагсуорт, племянник прославленного сэра Томаса, немец Вальтер и Юлбите, гигант-крестьянин, чье могучее телосложение сулило надежды, которые вялый дух не оправдал, а также Джон Олкок, Робин Эйди и Рауль Провост. Они и еще трое довели число плоэрмельцев до искомых тридцати бойцов. Как ворчали