Временами Лиота подумывала о том, что лучше бы у нее вообще не было детей, и всякий раз испытывала угрызения совести.

А Ты, Господи, чувствовал когда-нибудь что-то подобное? Нет, если бы у меня не было Эйлиноры, то не было бы и любимой Энни. Этой чистой души. И не сидела бы я сейчас и не слушала, как она рассказывает о сотворении мира. Без Энни, так почитающей Бога, я бы жила в одиночестве, ожидая смерти.

Наверное, стоило так долго страдать, чтобы дожить до счастливого момента, когда на свет появится внучка, которая будет любить свою бабушку. Чтобы подарить ту любовь, которую не могла дать ей родная дочь. Чтобы стать смыслом жизни на склоне ее лет и единственным утешением за годы страданий.

Но как это может быть, Бог мой? Она так молода и так красива. Я вижу, как она притягивает к себе взгляды молодых людей. Ею увлечены и Сэм, и даже Корбан, у которого есть девушка. Как долго сможет она быть рядом со стареющей женщиной, не скучая и не тяготясь ее обществом?

— «Распять Его!» — закричали люди. — Энни возвысила голос, и он вернул Лиоту к действительности. — Ученики Иисуса разбежались, испугавшись за свою жизнь. Правители Иудеи боялись потерять свое влияние. Народ иудейский был рассержен, потому что не увидел в Иисусе долгожданного Мессию. Римляне боялись потерять завоеванную власть и хотели сохранить мир любой ценой, даже ценой смерти невиновного. Все были безучастны к Нему. Даже мы с вами, хотя нас там не было. Мы грешны в этом так же, как были грешны все они. Наверное, в тот день, когда Иисус был распят, сатана думал, что одержал победу. Наверное, он торжествовал, когда сняли с креста Иисуса, Которому было тридцать три года, и понесли Его хоронить. И все, кто любил Его, потеряли надежду, спрятались и проливали слезы. О, как сатана, должно быть, торжествовал над мертвым телом Иисуса!

Лиота закрыла глаза, чтобы никто не видел ее слез.

Не так ли и со мной случилось, Господи? Я потеряла надежду? Я покинула Тебя? Перестала верить в Твою любовь и Твои обетования? Сейчас я слушаю мою Энни и знаю, что Ты рядом и слышишь мои молитвы. Ты всегда слышал меня. И пусть я не всегда понимала это. Может, Ты слышал и мою дочь, которой есть что Тебе сказать.

Господи, зачем Ты наделил нас свободной волей? Зачем дал нам право выбора? Любить или не любить Тебя! Почему не захотел начать все сначала, чтобы другой мужчина и другая женщина не повторили грех Адама и Евы? Как часто мы делаем неправильный выбор и потам пожинаем его плоды. Боже, я пыталась поступать правильно, но Ты знаешь, как мне было трудно делать это. Неужели я ошиблась? Если я была права, почему мои дети не понимают этого? А если я была не права, то в чем?

Часы пробили один раз. Половина девятого. В голосе сокрушавшейся Энни звучало такое же отчаяние, как в словах старого пророка: «Когда же, Господи, когда Ты пошлешь нам Спасителя?»

Эти слова отозвались в сердце Лиоты.

Я знаю, Господи, что Ты — наш Спаситель. Но, Отец, враг так силен. И он находит возможность уязвить нас, лишить надежды, разрушить семейные узы. И наша семья пострадала, и разрушились наши узы. Слишком поздно я попыталось восстановить их. Слишком отдалились от меня мои дети.

Может, нельзя было сдаваться и отказываться от своих намерений? Но она, обиженная и отчаявшаяся, уходила от борьбы, как делали это ученики Иисуса, пока Бог не послал им Духа Святого.

О, Господи, Ты не дал мне сил сказать моим детям правду! Haверное, они снисходительнее отнеслись бы ко мне, если бы узнали, почему я так поступила. Эйлинора вся опутана ложью. И я не могу не страдать от чудовищного взаимного непонимания. Сначала Бернард мог рассказать правду, но постыдился. Или гордость заставим его молчать, Господи? И это связало нас крепче, чем цепи. Проклятая гордость. И моя, возможно, в большей степени.

— Иисус воскрес! Он не умер! Смерть не смогла взять Его в могилу. Сатана и все его бесы не могли убить Его. Он воскрес! Он и сейчас с нами! И все, кто верит в Него, никогда не умрут и будут иметь жизнь вечную! — Голос Энни тонул в радостных возгласах детей, которые восторженно хлопали в ладоши. — Когда наша душа покинет тело, она воссоединится с Богом на небесах!

Смерть — это нечто далекое. Особенно для молодых, у которых вся жизнь впереди. И время бесконечно, и жизнь кажется вечной. Лиота отвернулась от гостей, чтобы никто не мог угадать ее печальных мыслей. Она с каждым днем чувствовала приближение смерти и страшилась ее. Порой смирялась с ее неизбежностью, ибо никто не в силах предотвратить это. И что лучше для человека: знать свой срок или оставаться в неведении? А что будет с тобой потом, после смерти?

Эти размышления почему-то напомнили Лиоте о ее первой беременности. Когда они с Бернардом ехали в поезде, она поняла, что подошло время родов. Поезд мчался на огромной скорости, и ее пугали ожидание и неизвестность. Он пробовал успокоить ее, говорил о сотнях младенцев, родившихся раньше положенного срока. Но это были слабые утешения. Ведь это она рожала. Как было не страдать, не кричать пронзительно в страхе за свою жизнь? А что если она умрет!

И до сих пор она боится, не понимая, куда мчится время. Как было бы хорошо однажды заснуть и наутро проснуться совсем в другом месте, не осознавая, что с тобой произошло.

Сейчас она прекрасно понимала, что такая легкая смерть не для нее. Может быть, она уснет ночью в своей постели и проснется утром где-то там? Хорошо ли это будет, если она умрет во сне и не испугается того, что с ней случилось?

Лиота прекрасно помнила первые дни жизни Джорджа. Как тревожно и трепетно билось ее сердце всякий раз, когда она брала сына на руки. От звучания голоса малыша у нее прибывало молоко, и он изо всех сил трудился, добывая себе драгоценное питание. Она прижимала его к себе и не могла на него наглядеться. И Эйлинора доставляла ей радость. Как Лиота любила наряжать ее и показывать всем свою маленькую красавицу. До того, как Бернард ушел на войну они утром брали детей в свою кровать. О, как они играли и смеялись, прижимаясь друг к другу!

«Папа нуждается твоей помощи», — написал ей Бернард. А смогла бы она поступить иначе, если бы только знали, что эти четыре коротких слова навсегда изменят ее жизнь?

Мой Бог, я всегда хотела поступать правильно. Смотреть позитивно на жизнь и думать, что мы будем вместе работать для нашего общего блага.

«Мама! Мама!»

Зовущий голос прозвучал в памяти так же отчетливо, как в тот день, когда Лиота впервые услышала его. Это плакала Эйлинора, вырываясь из рук державшей ее бабушки Рейнхардт. Дочь тянула свои маленькие ручки и смотрела наполненными страхом глазенками. Но бабушка говорила девочке что-то на немецком языке. Лиота не понимала смысла сказанных слов, но ей достаточно было одного ее сурового взгляда, чтобы хранить молчание, оберегая гордость папы Рейнхардта.

Эйлинора, я вернусь вечером. Бабушка побудет с тобой.

Плач дочери до сих пор звучал у нее в ушах.

«Мама!»