— Или же эти шрамы — свидетельство сражения, в котором ты одержал победу, защищая свою честь и невинность?

Спокойный тон не получился. Следовало признать, что голос мой звучал визгливо и истерично. Ладно, тоже наплевать…

В толковании интонаций Джейми был далеко не промах. Он сощурил на меня глаза, приготовился было ответить, набрал в грудь воздуха, но, видно, передумал и отделался лаконичным:

— Да… — Пошарив в ванне, выудил кусочек мыла и протянул мне. — Не поможешь помыть мне голову? В карете его светлость вырвало прямо на меня, кажется, я весь до сих пор так и воняю…

Секунду я колебалась, затем приняла эту «оливковую ветвь».

Под густыми намыленными волосами прощупывался крутой изгиб черепа и длинный шрам, сбегавший от макушки к шее. Я крепко впилась пальцами ему в загривок и почувствовала, как весь он расслабился.

Мыльные пузырьки стекали по мокрым блестящим плечам, пальцы мои скользили следом, поглаживая и растирая кожу.

Он действительно очень большой, подумала я. Находясь с ним рядом, я порой как-то забывала об этом, но лишь до того момента, пока вдруг не видела издали, как он возвышается над целой группой мужчин, и меня всякий раз заново поражали грация и сила, исходящие от этой мощной фигуры. Теперь же он сидел скорчившись, подогнув колени чуть ли не к самому подбородку и упираясь плечами в края ванны. Он слегка наклонился вперед, и взору открылись эти ужасные шрамы на спине. Толстые красные рубцы, рождественский подарок Джека Рэндолла, они легли поверх тонких белых линий, следов предшествующей порки.

Я нежно касалась шрамов, и сердце мое сжималось от жалости. Я видела эти раны, когда они были еще свежими, видела его, доведенного почти до безумия пытками и унижениями. Но я вылечила его, а он со всей отвагой, присущей его благородному сердцу, сражался за то, чтобы снова стать самим собой, вернуться ко мне… Растроганная всеми этими воспоминаниями, я убрала хвостик мокрых волос с шеи и наклонилась поцеловать.

И тут же отпрянула. Он почувствовал резкость моего движения и поднял голову.

— Что такое, англичаночка? — разнеженно спросил он; голос звучал низко и приглушенно.

— Ничего, — ответила я, не сводя глаз с темно-красных отметин на шее.

Наши сестры из больницы в Пемброуке скрывали их, игриво повязывая вокруг шеи шарфики, когда поутру являлись на работу после свиданий с солдатами с военной базы, находившейся поблизости. Но мне всегда казалось, что истинной их целью было продемонстрировать свои успехи, а вовсе не скрыть следы поцелуев.

— Нет, ничего особенного, — снова сказала я и потянулась за кувшином, который стоял на подоконнике и был на ощупь ледяным.

Я взяла кувшин и вылила все его содержимое Джейми на голову.

И тут же приподняла подол шелковой ночной рубашки — увернуться от волны, выплеснувшейся из ванны. Он весь дрожал и был слишком потрясен, чтобы вымолвить что-то членораздельное. Я только видела, как он шевелит губами.

— Так значит, только смотрел? — холодно спросила я. — Или все же урвал капельку удовольствия, бедняжка?

Джейми с такой силой опустился в ванну, что вода так и хлестнула через края на каменный пол.

— Что ты хочешь услышать от меня, англичаночка? — спросил он. — Что я хотел их? Да, хотел! Так, что яйца ныли! Так, что меня тошнило при одной лишь мысли о том, что мужчина может дотронуться до любой из этих шлюх!

Он откинул со лба пряди мокрых волос и гневно сверкнул глазами.

— Это ты хотела бы услышать? Теперь довольна?

— Не совсем, — ответила я.

Лицо у меня горело, и я прижалась щекой к холодному оконному стеклу, впившись пальцами в подоконник.

— По-твоему, выходит, что смотреть на женщину с вожделением — уже значит совершать с ней прелюбодеяние, так?

— А по-твоему, нет?

— Нет, — коротко ответил он. — Я не совершал. А что бы ты сделала, англичаночка, если б узнала, что я лег со шлюхой? Влепила бы мне пощечину? Выгнала бы из спальни? Не пускала бы меня в кровать?

Я обернулась.

— Я бы тебя убила… — тихо произнесла я сквозь зубы.

Брови его удивленно взлетели вверх, рот недоверчиво приоткрылся.

— Убила бы? Меня? Господи!.. Если б я застал тебя с другим мужчиной, то убил бы его, а не тебя. — Уголок рта у него нервно дернулся. — Так что учти, — продолжил он после паузы, — от этого твоего поступка я тоже был бы не в восторге, но убил бы его, не тебя.

— Типично мужской подход, — заметила я. — Всегда мимо цели.

Он насмешливо фыркнул:

— Мимо цели, говоришь? Выходит, ты мне не веришь, ждешь, чтобы я доказал, что не ложился ни с кем в течение последних часов?

Он выпрямился во весь рост, вода струями стекала с длинных ног. Свет, проникающий из окна, зажег красновато-золотистые искры в волосах на груди, от кожи поднимался пар. Он напоминал только что отлитую из золота статую. Я торопливо отвела глаза.

— Ха! — иронически воскликнула я, вкладывая в это междометие как можно больше иронии.

— Вода горячая, — прозаически заметил он, выходя из ванны. — Не беспокойся, все это сущие пустяки.

— Это ты так думаешь, — возразила я.

Он покраснел еще больше, руки сжались в кулаки.

— Ты что, окончательно разум потеряла, а? — воскликнул он. — Боже, если б ты только знала, что за ночь это была! Сплошное отвращение и мерзость. Да еще мои спутники подливали масла в огонь, твердя, что я веду себя не по-мужски. И вот являюсь домой, а здесь ты донимаешь и мучишь меня, обвиняя в измене!

Он стал озираться, увидел свою одежду, брошенную на пол возле постели, и потянулся за ней.

— Ну давай! — крикнул он, хватая пояс. — Вот! Раз я тебе изменяю, а ты за измену убиваешь, валяй, убивай!

И он протянул мне кинжал — полоску темной стали длиной дюймов в десять. Джейми расправил плечи и выпрямился, подставляя мне широкую грудь и воинственно сверкая глазами.

— Давай! — настаивал он. — Не будешь ведь ты нарушать своего слова, а? Раз честь для тебя превыше всего!

Искушение было велико. Сжав руки в кулаки и прижав их к бокам, я стояла и дрожала, с трудом подавляя неукротимое желание схватить кинжал и всадить ему между ребер. От этой попытки меня уберегла, наверное, лишь одна мысль: он никогда не позволит заколоть себя. Стоило ли дальше унижаться, выставляя себя на посмешище? Я стремительно отвернулась от него, прошелестев шелком.

Секунду спустя услышала, как звякнул упавший на пол кинжал. Я стояла совершенно неподвижно, глядя из окна на задний двор. За спиной послышалось какое-то шуршание, и я присмотрелась к смутному отражению в стекле.