– Где он сейчас?

– С твоим папой.

– Он будет спать с тобой?

– Нет. Я только что перестелила ему постель.

– Он только писается или…?

– Только писает… пока… не думай об этом… постарайся уснуть…

День воспоминаний. Плотина рушится. Суббота? Да, это она. Как сильно, светло она видится из сегодняшнего дня. Воспоминания о ней льются потоком. В глазах моих слезы. Как могла я хоть на минуту забыть все, что было? И все-таки я забыла. В стремлении поскорее добраться до несчастного случая моя память просто стерла все, что было; телефонный звонок из тюрьмы, кавардак в кухне, усилия Кедми по розыску сбежавшего заключенного… мать Кедми, неумолчный плач Ракефет, прибытие отца после полудня того же дня – так с луковицы снимаешь за слоем слой, день поворачивается к тебе то этой стороной, то другой… С чего я должна начать? С Кедми. В состоянии полного шока он проклинает все и всех, как если бы преступник бежал с единственной целью – нанести удар по его карьере… «Зачем я трачу свою жизнь на профессию адвоката? Если бы я работал надзирателем, я мог бы выпустить из-за решетки любого, кого захочу». Быстро переодевшись, он несется в тюрьму, бросая меня посреди кухни, где горой высятся овощи, огромный кусок мяса лежит в тазу, в то время как Гадди снова жалуется на боль в груди, а Ракефет продолжает заливаться слезами. Телефон звонит не умолкая: мать Кедми, Цви, Аси, полиция. Звонят из больницы, интересуясь судьбой собаки, а затем к телефону подходит мама – просто чтобы поговорить. Тем временем в разгар всего этого сумасшествия прибывает папа, и уже в эту минуту мне становится ясно, каким для меня будет этот пасхальный седер, с которым было у меня связано столько надежд, которые у меня на глазах обращаются в пыль. Кедми возвращается в отвратительном настроении, ругаясь как извозчик. «Пожалуйста, расскажи мне, в чем состоит наибольшая неприятность», – попросила я его. «Знаешь… в конце концов они его найдут. Ты же сама сказала, что он сбежал лишь для того, чтобы встретить пасхальный седер со своими родителями. После этого он просто-напросто вернется обратно». Но Кедми боялся больше всего, что полиция, поймав беглеца, выбьет из него признание, которого он не сделал до сих пор, – о своей виновности в убийстве… Кедми безуспешно пытался умерить их ретивость… ведь убийца в момент ареста оказался бы в одиночестве, без всякой юридической защиты… а в подобной ситуации Кедми не пожелал бы оказаться никому.

Суббота. Ну, конечно. Так оно и было. Прошлое вернулось ко мне со всеми его красками и запахами, вместе с потоками дождя, ослепительного утреннего света, вырвавшегося из-под разбежавшихся облаков, вместе с теплым ветерком, поднявшимся внезапно. Я стояла на балконе, развешивая только что законченную стирку – простыни и скатерти. В то время как Кедми, ругаясь на чем свет стоит, бродил по дому, словно посаженный в клетку лев, названивая каждые пять минут в полицию, советуя им, ругая их, выспрашивая их о каких-либо новостях. В итоге он решил поехать туда, где жили родители его сбежавшего подзащитного, и поймать его самостоятельно, с тем чтобы, вернув его в тюрьму, иметь возможность его защитить. Что за фатальный, дикий, запутанный день выдался тогда… Я только что не теряла сознание от того, с какой силой все закружилось у меня в голове от воспоминаний, буквально разрывавших меня на части. О том, как, сидя лицом к лицу с ней, я как идиотка повторяла за разом раз: «Суббота, суббота… а вы уверены в том, что эта суббота была на самом деле?» И это длилось до тех пор, пока она не укрепилась в своих подозрениях, что я пытаюсь утаить от нее нечто особенно важное. Время шло. Я ждала отца. А потом неожиданно в тот полдень из своей конторы позвонил Кедми и зашептал таинственным голосом: «Быстрее приезжай. Мне нужна твоя помощь. Моя мать уже едет, чтобы взять на себя заботу о детях. Я нашел его, но он улизнул. Приезжай быстрее, ты мне нужна. Твоего отца мы подхватим на остановке такси в Нижнем городе. Я уже переговорил с Цви».

Субботний полдень в пустом сонном городе, уже предвкушающем близость грядущего праздника… Мать Кедми приехала, чтобы посидеть с детьми, вся в тревоге из-за исчезнувшего убийцы, так задевшего самолюбие ее сына. Как мог он поступить подобным образом после всего, что Кедми для него сделал? Быть таким неблагодарным! Я добралась до его мрачной конторы, в которой он работал тогда, пытаясь сделать карьеру в частной практике. Коридоры были пусты. В воздухе пахло гнильем. Кедми уже ждал меня на пороге, раскаленный добела, и я видела, как бешено работает его мозг. Своего подопечного он нашел там, где он когда-то жил и куда, как оказалось позднее, полиция даже не думала заглянуть. Они, как сказал мне позднее Кедми, тратили время, разыскивая его в горах Кармеля, полагая, очевидно, что он сбежал из тюрьмы для того, чтобы нарвать там букет цветов. Но Кедми увидел его прямо на улице, неподалеку от засады, которая ожидала бедолагу рядом с его собственным домом. Но беглец, в свою очередь, тоже увидел Кедми и, будучи уверенным в том, что вслед за адвокатом его ждет встреча с полицейскими, резво взял ноги в руки – и растворился в воздухе, и напрасно Кедми кричал вслед исчезающему придурку, что это он, Кедми, его единственный друг и верная защита… «его убийца» бегал резвее резвого. Но Кедми был абсолютно уверен, что парень вернется, – человеку просто захотелось увидеть перед Пасхой своих родителей, по которым он очень скучал. Моя миссия заключалась в том, чтобы дождаться «убийцы» возле его дома, не опасаясь быть узнанной, поскольку он никогда меня не видел, и сказать ему следующее: «Эй, парень. Не валяй дурака. Мистер Кедми хочет переброситься с тобой парой слов. У него есть идея, которая может тебе помочь».

Сумасшедшая суббота, как я ухитрилась ее забыть? Весна уже разошлась вовсю, небо быстро прояснялось. Суббота всюду и везде, суббота повсюду, множество самого разнообразного народа входит и выходит из всевозможных дверей, двери открываются и закрываются, а кое-где и вращаются, телефонные будки полны, все происходит в одно и то же время – а среди всего этого предпраздничного бедлама бродит мой Кедми, немытый, небритый, с потным красным лицом, похожий на сбежавшего уголовника больше, чем сам преступник, объясняющий мне, как после седера он вернет своего подопечного в руки полиции, но не просто, а на организованной специально по этому случаю пресс-конференции. И тогда, кроме всего прочего, будет видно, чего стоит настоящий юрист. Которому его клиенты подчиняются и доверяют безоговорочно. И как безропотно они вверяют ему свою судьбу.

Суббота после полудня. Такой мягкий ласкающий свет, свет субботы, и я, абсолютно выдохшаяся, голова кружится, в голове ничего нет. И ничто еще не готово для седера, и завтра утром отец получит свой развод и улетит обратно в Америку двумя днями позже, оставив маму на меня. Я уже вижу, как я мечусь по зарослям вокруг больницы, пытаясь найти ее пса, а Кедми продолжает играть в свои детские игры, а мне нужно отвести Гадди к врачу, а тем временем минута за минутой уходят и еще ничего не сделано. И скоро придет момент надолго проститься с отцом. Возле киоска с фалафелем неподалеку от станции болтаются несколько подростков. Мы ждем отца. Ждем, пока он выйдет из такси. И снова я приветствую его – это длится уже целую неделю. Я провожаю его и получаю обратно. Теперь мне видится все ясно – только вот как же я могла это забыть? Первое, что бросилось мне в глаза, была его прическа – в Тель-Авиве он побывал в парикмахерской, после чего стал казаться более старым и седым. Одежда помялась, утратив элегантность, а сам он сгорбился под тяжестью своей поклажи. Как все это застряло во мне и помнится сейчас – его появление в ту субботу, то, как он стоял на тротуаре, пока я целовала его, крепко обняв, и удивлялся лужам, оставленным возле деревьев утренним дождем. «С нами, – сказал он, – в Тель-Авив пришла весна… если не лето. Вскоре станет так сухо и жарко, что народ вовсю понесется на пляжи». Он так сказал «с нами», словно он никогда не уезжал, и уж тем более не собирается улететь снова. Как мило это было со стороны Кедми, сказал он, как это было приятно, когда тот взял у него из рук большую и тяжелую сумку… В которую я сложил все грязное белье, Яэль, и я буду очень тебе благодарен, если до отъезда ты все успеешь выстирать. У меня уже не осталось ничего, во что бы я мог перед полетом переодеться в машине… а мы тем временем рассказали ему все о сбежавшем преступнике. Он внимательно слушал, улыбаясь, но я видела, что он ошеломлен. Не больно-то умно было посылать меня к дому уголовника, сказал он, пообещав, что если нужно будет пойти туда еще раз, то он попросту пойдет вместе со мной, пусть Кедми и утверждает, что убийца – истинный джентльмен и совсем не опасен.