— Демоны? — переспросил старец и, хитро прищурившись, спросил: — А зачем они тебе? Демоны-то.

— Так это, я своих ищу. Не знаю, куда попал.

— Своих! Ёлки-моталки, как тебя зацепило! — дед покачал головой. — Заплутал, значит. Понимаю. Нет, милок, демонов тут нет. А ты ищи себя. Там, за воротами, может и найдешь. — он отвернулся от Алеша и, казалось, потерял к нему всякий интерес.

— А как пройти за ворота?

— Пройти-то можно, — вновь повернул к Проксу седую голову старец. — Только отдай мне что-нибудь, я и пропущу тебя.

Алеш пошарил по штанам и рубахе карманов не было. Не было поясной сумки. Ни золота, ни серебра, ничего у него не было. Он смущенно затоптался.

— Так у меня ничего нет, дедушка.

— Ну нет, так нет, — равнодушно ответил старик. — На нет и спроса нет. — Затем встрепенулся. — Как это нет! У тебя есть спасение и забвение. Отдай мне что-нибудь одно, и иди себе дальше.

— Спасение или забвение? — удивленно переспросил Прокс. — А это тебе, дедушка, зачем?

— Стар я, милок. Долго сижу тут привратником. Как не смог пройти ворота, так и остался. Уйти хочу на покой. Или спасусь, или получу забвение. Тебе то два варианта будущего ни к чему. Все равно выберешь что-то одно.

— А не обманешь? — засомневался Алеш.

— А зачем мне обманывать? Ты что, не знаешь, где находишься?

— Нет.

— Вот оно что, — словно в чем-то разобравшись, произнес дед. — А я думал соискатель. Как же ты сюда попал?

— Не знаю… вернее не помню, я память потерял.

— Оно и видно, милок, что память потерял. Но раз в браслет душа твоя попала, а не разрушилась, стало быть, достоин.

— Достоин? — переспросил Алеш. — Чего достоин?

Но старик и бровью не повел, чтобы хоть что-то разъяснить

— Делай выбор и ступай дальше.

Алеш задумался. Но мыслить четко и ясно он не мог. Его одолевали противоречивые чувства. Он одновременно хотел жить и не видел в этом смысла.

— Зачем мне путь скорбей, борьбы и страданий. Я нажил много врагов, еще больше отправил их за грань. Предавал и предан сам. Всеми отвергнут. У меня нет друзей и привязанностей, никто меня не ждет… Но я хочу жить! Я очень хочу жить. У меня есть дочь и любимая. Я должен жить ради них…

— Нет у тебя никого, не выдумывай. Вся твоя жизнь — это обман и предательство. Ты не способен любить, только использовать. Прими, как данность и раскайся. Зачем тебе усугублять ситуацию? Ты убийца! Ты проклят. Лучше уйти в забвение, чем отдать свою душу на муки в кипящий котел сердца хаоса. Ты же помнишь, что это такое?

— Помню… — тихо ответил Алеш. Затем тверже. — Помню тропу скрава, старуху и девочку. Я знаю, это важно. Я точно знаю, что это важно для меня. Я не могу уйти, не повидавшись с ними. Я должен узнать, почему это важно. Нет, мне рано еще идти в забвение.

Вдруг силы оставили его, и он почувствовал себя один на один с самим собой, не было прожитых лет, не было накопленного опыта. Его душа тревожно затрепетала в страхе пред открывшемся ему огромным неизвестным миром, в который он должен, осмелившись, шагнуть. Он подавлял, заставлял благоговеть, он ужасал тем, с чем он должен был столкнуться. В какой-то момент он увидел развилку своей судьбы и не в силах изменить будущее, беспомощный и напуганный, как младенец, которого выдернули из утробы матери, он забился в крике. И срываясь от вопля, глотая слезы, неожиданно для себя, с огромным трудом, теряя последние моральные силы, он произнес медленно по слогам.

— Я от-да-ю за-бве-ни-е.

Взгляд его прояснился. У открытых ворот никого не было. Скамейка, где недавно сидел старец, был пуста. Прокса трясло. Будущее его пугало и гнало прочь. Он посмотрел на скамейку и вытер пот дрожащей рукой. Выход был. Сесть на скамью и стать привратником на тысячи лет.

— Нет, — убеждал он себя, — я смогу.

И нерешительно сделал шаг. Затем, с огромным трудом, словно инвалид, и тело его не слушается, еще один, и оказался на другой стороне.

В голове прозвучал тихий голос.

— Выбор сделан.

Планета Сивилла. Степь. Ставка.

— А я их не убивал, — глядя прямо в глаза Быр Караму, ответил я.

Он ошеломленно уставился на меня.

— Не убивал?

— Нет. Не убивал.

— А кто же тогда?

— Не знаю. Я только видел, как их заманивали в воду речные демоны, — не стал я врать и говорить всей правды, — Меня тоже потащило в воду. А что стало с ними потом, не знаю, я поспешил уйти.

— Их тела, разорванные на части, выбросило на берег, — проскрипел верховный шаман, — и с закатом духи убитых расскажут, кто это сотворил. Тебе луче убыть из ставки, Разрушитель.

— Знаешь, дедушка, мое убытие истолкуют, как бегство. Может, даже проводить ритуал не будут или придумают, что провели. А всю вину за происшедшее возложат на меня. Многие видели, что я приручил одного речного демона. Поэтому, я останусь.

Я был очень зол. Эти клыкастые интриганы даже не пытались скрыть свои замыслы. Они хотели подставить меня и остаться чистыми. Как такое могло прийти им в голову! Но открыто обвинить их в подставе я не мог. Глава рода дал приказ, а я должен был его исполнить. Как, это не имело значения. И теперь они сидели, как истуканы, не зная, что делать. Орки уничтожены. Я вроде ни при чем. А замыслы то их. А вдруг, духи скажут, что это Правая рука отдал приказ. Тогда не я, а он будет отвечать.

Видимо, точно такие мысли посетили и Быр Карама. Он раздосадовано посмотрел на своего старого соратника. Как бы спрашивая, что делать? Но тот сидел, словно статуя Буды. А что его хата с края, он только предложил, а исполнил Быр.

Быр Карам вскипел.

— Что ты молчишь, старый греховодник? Это была твоя идея.

Шаман не повел глазом. Только пробурчал.

— Не кричи.

Брык подался вперед, потом взял себя в руки. Посмотрел на меня и еле сдерживаясь приказал.

— Свободен.

Я тоже не хотел находиться рядом с ними. Они мне были противны. Я понимал, что политика дело грязное. Это временные компромиссы, союзы с врагами твоих врагов. Нападения, шантаж, убийства и подставы. Эти два орка владели этой наукой, весьма хорошо. Только не учли мои скрытые возможности и то, что я понимал, какую игру они затеяли. Они не хотели терять власть, а она у них ускользала из рук. Надеяться на Худжгарха и его воинство они не могли, его силы были еще слабы. А враг, вот он, рядом, и набирает своих сторонников. А тут я под боком оказался, вот меня и пустили в расход. Удобно.

Я пошел к Ганге. Не «стучась» откинул полог и прежде, чем я успел что-либо подумать, крик эльфарки выкинул меня наружу. Эта… эта Су примеряла шелковое белье. В степи! В шатре! Она натягивала на себя чулки. Трусы и лифчик валялись рядом.