назад… Ты завсегда таким был — окроме себя самого, ни о ком боле не думал.

Стук в дверь оборвал мысли, отпугнул тоску. Велибор убрал меч в ножны, поднялся с лавки. В сенях послышались шаги, и через мгновение два гостя вошли к воеводе в светлицу. Тусклый свет заскользил по золотистым кудрям, отразился в зелёных глазах.

— Что стряслось, Злат? — нахмурился Велибор.

— Батый, к тебе посланник от Родославы Огнеяровны, — отчитался старший дружинник, пропуская наворопника к воеводе.

Велибор прищурился — даже в свете лучины лицо юноши казалось бледным, а угольно-чёрные волосы лишь подчёркивали его белокожесть. Голубые глаза смотрели холодно, безучастно.

— Я тебя помню, — кивнул Велибор, подойдя ближе.

— Ладно, батый, ты покличь, когда понадоблюсь, — махнул Злат, собираясь выйти в сени.

— Останься, — пробасил воевода.

Холод пробежал по телу Маруна, но не от громового гласа Велибора, а от странного чувства, не дающего покоя. К пустой, скрытой полутенью лавке тянуло и отталкивало одновременно. Хлад иного мира покоился на ней, покалывал ладони. Марун протянул к нему руку, начертил в воздухе знак.

— Здорово, внучек, — улыбнулся Аким, одобрительно кивнув действиям наворопника. — Хоть ты не Родославиной крови, да научился многому, дух развил. Ох, мои внуки — моя гордость.

Марун чувствовал родной ток, пытаясь впустить в свои мысли глас деда, но Злат возник перед глазами, осел на лавку… осел на Акима.

— Двинься, — прошипел наворопник, едва не вцепившись в плечо старшего дружинника.

— А, ну садись, — смутился Злат, посчитав, что гость устал с дороги и ему тоже хочется занять более удобное положение.

Но Марун остался неподвижен, всматриваясь в пустоту. Велибор уже видел подобные странности — у Роды, Демировых детей и ученика их хватало с лихвой. Передёрнув плечами, воевода спросил негромко:

— Чего пришёл-то?

Нехотя отведя взор от пустоты, Марун повернулся к воеводе. Стараясь не выдавать раздражения, как можно спокойнее заговорил:

— Ариманы напали на Кийский острог. Мы выстояли, малыми жертвами обошлись. Мати послала меня в Егру, упредить Гомона. Там я подсобил малость, дождался ариман. Гомон их разбил. Опосле я направился в Полозов. Полозов пал. Теперича, по велению мати, прибыл к тебе — упредить да удостовериться, что всё у вас ладно.

— Эвона как, — нахмурился воевода, сжав рукоять меча. — Отчего на помощь меня не позвали? Отчего в Ергу тебя Рода послала, а не ко мне?

— Я указы мати выполняю молча, — холодно осёк наворопник. — Коли я появляюсь где-то, то лишь по её воле.

— Ясно, — процедил Велибор, сплюнув на земляной пол. — Цела мати ваша?

— Невредима, — подтвердил Марун. — Коли ариманы по нам, Ерге да Полозову прошлись, то до вас они тоже доберутся. За этими стенами много мирян защиты ищут, а вот дружинников маловато. Знай, воевода, что, случись чего, ни Рагдай, ни Гомон подсобить тебе не смогут.

— В Кинсай бы послать кого, — невзначай выдал Злат. — Может, отрядец малый отправят нам?

— Сами управимся, — фыркнул Велибор, буравя взглядом наворопника. — Роде бы сюда прибыть с двумя десятками наворопников. Большего не надо.

— Батый, — кашлянув в кулак, Злат подался вперёд, — Полозов пал, а дружинников там было немногим меньше, чем у нас. Кийский острог потрепали, а ты ещё Родославу Огнеяровну забрать у Рагдая хочешь? Покамест силы есть токмо у Кинсая, токмо ему вопрошать можем…

— Довольно! — осёк воевода. Взглянув на наворопника, добавил: — Надобно тебе чего?

— Коли дозволишь, я в крепости твоей на ночлег останусь, — вздохнул Марун, понимая, что Велибор слушать их со Златом не желает и дальше говорить не о чем. — Утром ранним ворочусь в Кийский острог. Передать что?

— Утром зайди. Мне подумать надобно. А теперича ступай.

Наворопнику дважды повторять не требовалось. Взглянув на лавку, Марун вновь коснулся пустоты и вышел в сени. Злат поднялся, шагнул за гостем.

— Приткни его куда-нибудь да воротайся, — пробасил воевода, — поговорить надобно.

— Ладно, — кивнул старший дружинник.

— Не могла Рода кого другого прислать? — ударилось в спину Злата, заставив остановиться.

Обернувшись, дружинник пожал плечами. Подумав о чём-то, сказал:

— Ну, дело-то серьёзное, чай, войной пахнет. Посему Огнеяровна самого надежного воина отправила.

— С чего это он самый надежный? — скривился Велибор. — Станет Рода верить юнцу сопливому…

— Ну, он её сын как-никак, — перебил Злат, выходя в сени, — кому ещё верить, аки не свому чаду?

Дверь глухо хлопнула, выводя воеводу из ступора. Гнев нарастал в груди, жаром кутал тело. Велибор медленно втянул пахнущий гарью воздух, пытаясь сдержать ярость.

— Ну, кто тебя просил? — вздохнул Аким, подперев ладонью щёку. — Эх, Злат, неужто думаешь, что так Велибора от Роды отвадил?

— Сын, — прорычал Велибор.

Ухватив бочку за край, рывком опрокинул её. Вода хлынула на земляной пол, потащив сор к углам. Велибор ударил по стене, стиснул зубы.

— Сын! — вновь рыкнул он. — За меня не пошла, мол, её путь воинский… её путь во служении Перуну, в защите земель Тархтарских! От меня чадо не пожелала, а от другого народила.

— Ну, ты-то чад народил, — пробурчал Аким, наблюдая за буйством своего ученика, — отчего ей не можно?

— Чем я ей плох был?

— Умом, — подытожил Аким, растворяясь в угасающем свете тлеющей лучины.

* * *

Размеренное журчание реки успокаивало, унося с собой тяжёлые мысли. Ветер покачивал еловые лапы, трепал конские гривы. За спиной тихо потрескивали костры. Коснувшись водной глади, аримийский командир опустился на каменистый берег. Возвращаться к отряду совершенно не хотелось. Не хотелось терпеть эти осуждающие взгляды и слышать упрёки. Мун Боджинг — единственный сын именитого генерала, пытающийся выбраться из тени легендарного рода. Победа над Ергой положила бы начало его славе, но… это оказалось не так просто. А чего было ожидать? Идти на военное укрепление с горстью солдат — безумие. Хотя отец выигрывал сражения и с меньшими силами. Но то он — Мун Вейшенг — главный полководец империи, приближённый императора, в конце концов, сын старшей сестры Ши-цзуна. Великие Боги, если вспомнить всю родословную Мунов, то можно полноправно усадить кого-нибудь из них на престол! Ши-цзун опирался на этот род, с коим был связан родством, коему доверял. Поэтому и спрос с Мунов был большим. Боджинг отлично это понимал, оттого холодели руки, тряслись колени. Если он вернётся к отцу ни с чем, то станет позором династии. В худшем случае Боджинг подорвёт доверие императора, и род Мунов окунётся в немилость. Хотя род скорее отречётся от Боджинга, лишит его имени и титула — это единственный шанс остаться при императорском дворе. Сжав камешек, командир бросил его в быстрые волны Аргуни. Безысходность сдавливала виски. Как ему быть? Искать помощи? Но у кого?

Отдалённый стук копыт заставил Боджинга вскочить, выхватить