— Тжазыте, мистел, — не вынимая пальца изо рта, пролепетал он. — А этот снезный дяденька кусает конфеты?

— Ко… конфеты?! — опешил я. — Гм! Кормить и гладить строго воспре… Ай!!!

Это Пашка, просунув сквозь прутья «клетки» волосатую руку, ухватил меня за щиколотку. Толпа, ахнув, шарахнулась назад.

— Ч-черт!

— Дима! — Джесси ухватила меня за руку, и я, рванувшись, освободился и рухнул на пол.

— Уф… Вот видели? — обратился я к толпе. Все закивали.

— Пойду приведу жену и дочурку, — сказал загорелый парень, протискиваясь сквозь толпу. — На это и впрямь стоит посмотреть.

Сзади напирали все новые зрители. Пашка вспотел и покрылся разводами потекшей краски. Вдобавок из кабины вдруг потянуло чем-то затхлым, словно он не мылся там недели этак три. «Что за черт!» — растерянно подумал я, и тут послышался голос, который я уж совершенно не хотел услышать.

— Что тут происходит? — недоумевал Игорь, плечом рассекая толпу. — В чем дело? Пропустите администрацию! А ну… Димка?!

Пашка, притихнув, растерянно моргал и тыкал пальцем в мою сторону.

— В чем дело?!

— А… — я сглотнул. — Вот… Паша в лифте.

— Ну, вижу, — снисходительно согласился Предводитель. — Паша в лифте — эка невидаль! — он огляделся по сторонам. — А эти-то чего тут делают?

— Э… Смотрят…

— Смо-отрят?! — поразился Игорь. — На Пашку, что ли?

— Ну… как бы это сказать… В общем, да. Я им сказал, что это снежный человек.

Я смолк и замер, ожидая экзекуции.

— Бесплатно?! — чуть не задохнулся Хозяин. — Ты с ума сошел! Немедленно прекратить! С каждого взимать плату — по доллару, не меньше! Товарищи! — обернулся он к толпе. — Снежного человека показываем за деньги!

— Что?! — опешил Паша.

Я совершенно перестал соображать.

— Два доллара, господа, — суетился Игорь, перегораживая лестницу невесть откуда взявшимся малиновым шнурком. — Дети и женщины — один доллар. Приобретайте билеты!

Джесси куда-то исчезла. Привлеченные столпотворением, снизу поднимались все новые туристы. Пашка буйствовал вовсю.

— Дима! — окликнул меня Олег. — Витька там, внизу. Позвать его?

— Ни в коем случае! — перепугался я. — Выпустим Пашку — костей не соберем!

— И все-таки надо позвать, — с сомнением пробормотал Олег и убежал. Игорь тем временем разошелся не на шутку:

— Четыре доллара, господа, четыре доллара… Прошу вас, мадам… Осторожнее с ребенком, папаша… Стой! Куда?! Ваш билет!

— Игорь, это же я… — растерянно пролепетал Витя, протискиваясь сквозь толпу. — Что здесь происходит?!

— Ах, да… Пашку показываем. Отойди, не мешай.

Паша рванулся вперед.

— Витька! — взревел он. — Включи лифт, я все прощу!

— Он тут все разнесет, если включим, — сказал Коля. — Может не надо?

— Не разнесу-уу! — взвыл пленник.

Витя почесал в затылке и затравленно огляделся:

— Шутка зашла слишком далеко… Я сейчас! — Он вытащил из кармана предохранители и исчез в толпе. Волны одуряющего запаха, исходившего из кабины, заставляли публику держаться от Пашки подальше.

— Что за чертовщина! — поморщился Командор. — Откуда это так разит?

Я пожал плечами и неуверенно покосился на Пашку. Послышался щелчок, глухо загудели электромоторы, и лифт поехал вверх. Вскоре с верхнего этажа послышались крики немецкого туриста.

— Доннерветтер! — вопил он. — Есть это зер шлехьте отель! Во ист майне краски унд кисточки? Я ждаль третий час, а ви где-то бродиль?! Пфуй, какой мерзкий запах… Швайнерайн!

— Знакомый голос! — Олег наморщил лоб. — Кто это?

— Художник немец, — пояснил Витя. — Это его ящики в лифте застряли.

Толпа медленно рассасывалась. Игорь пересчитал выручку и аккуратно запихнул толстенькую пачку банкнот в карман.

Запахло гнилью, и на лестнице показался Пашка. Принюхавшись, все поморщились.

— Адсорбент! — вдруг воскликнул Витя. — Выброси его!

— Как… ты… меня назвал?! — Пашка медленно побагровел.

— Ну, тот мешочек! — Витя досадливо потряс головой. — Я сразу хотел сказать, да немец этот со своими банками… Все из головы вылетело! Помнишь, ты мешочек в туалете нашел? Это поглотитель запахов, его восстанавливают нагреванием. Ясно? Выбрасывай.

Злополучный мешочек был немедленно брошен в ближайшую урну, после чего мы направились к себе.

— Четыреста двенадцать долларов, как одна копейка! — подвел итог Капитан. — Не так уж плохо. А всего-то делов — пару часов в лифте посидел. Молодец, Пашка! Можете отдыхать, а я пока с администрацией поговорю…

Номер у нас был простенький, обставленный скромной мебелью и без излишеств. Предназначался он для троих, но мы жили тут вшестером. Пока мы жевали бутерброды и запивали их «Кока-колой», Витя с Пашкой безуспешно пытались смыть в ванной «лючший голландский сажа». Они плескались там вплоть до прихода Хозяина. Сияющий и довольный, тот пулей влетел в номер и принялся упаковывать купленный накануне саквояж.

Из приоткрывшейся двери ванной высунулась мокрая Витькина голова:

— Что за спешка?

— Все в порядке — я взял расчет! — объявил Игорь. — Одевайтесь. Выходим немедленно.

— Куда?!

— В море!

Назад на «Гончую». Горе-экскурсовод. Гурей и его команда. Плавучий ресторан. Музейный экспонат. Снова в море.

День был чудесный. Отблески солнечных лучей весело плясали на невысокой волне. Огромный уличный термометр показывал +27° по Цельсию. Маленькие кафе, бистро и ресторанчики «МакДональд'с» вынесли столы на улицу, под полотняные зонтики и навесы. В глазах рябило от стаканчиков с разноцветным содержимым — отдыхающие литрами поглощали пиво, соки, лимонады и разнообразные «колы». Асфальт размяк и неприятно проседал под подошвами. Прокатившись в душном переполненном трамвае, мы вывалились на улицу неподалеку от набережной, где почти сразу почувствовали свежее дыхание морского бриза.

— Ф-фу… Вот так-то лучше! — Игорь вытер пот и воспрянул духом. Ноздри его жадно раздувались. — Вперед!

«Гончая» поблескивала свежеокрашенными бортами и выглядела великолепно. Паруса были убраны, и я невольно пожалел, что не увижу нашу старушку-бригантину на крейсерском ходу. Власти города могли бы грести деньги лопатой, катая на «Гончей» пассажиров, но до этого, видимо, никто не додумался.

Предводитель раскошелился на билеты и направился к трапу.

Солнечным июльским полднем, выстояв длинную очередь, пропавший экипаж «Гончей» в гробовом молчании ступил на палубу своей бригантины.