Витто с Мадригалом выступили из толпы Мальвора. У Витто на поясе висела длинная шпага и черт знает сколько метательных ножей, а также тяжелый пистолет в кобуре. Мадригал держал в руке пику с семифутовым древком; запястья его были перевязаны длинными полосами черной ткани с вышитыми на ней восточными письменами. Я догадался, что это аккумуляторы магической энергии прежде, чем отголоски ее дошли до моих органов чувств. Они с Витто отошли в дальний угол пещеры и встали, повернувшись к нам лицом, на расстоянии тридцати футов от нас.

— Карлос, — сказал я. — Вот, блин, самое подходящее время сомневаться в моей лояльности.

— Черт подери, Гарри, — отозвался он. — Я не собираюсь бросать тебя. Даже если бы я хотел этого, уже слишком поздно. Но вся эта история с каждой секундой все больше отдает подлянкой.

В этом я с ним спорить не мог.

Я сам был в этом абсолютно уверен.

Я пробежал взглядом по рядам вампиров — те ждали молча, и серые глаза их отсвечивали металлическим блеском от нараставшего голода. До сих пор Закон сохранял нам жизнь среди всех этих монстров, но стоило бы нам хоть на шаг преступить его рамки, и живыми нам на поверхность земли уже не выйти. Собственно, положение наше ничем не отличалось от Мадригала с Витто: победа или смерть.

И я ни на секунду не тешил себя надеждой на то, что это будет просто поединок на равных. Склонность к предательству у белых вампиров в крови. Рано или поздно один из них наверняка пойдет на какой-нибудь подвох, и если мы окажемся к этому не готовы, нам конец — либо смерть, либо, что еще страшнее, такие же белые одежды.

Витто с Мадригалом застыли лицом к нам, крепко сжимая в руках оружие.

Лорд Рейт чуть подернул рукав и достал из него красный шелковый носовой платок. Он протянул его Ларе; она взяла его и медленно пошла вдоль ряда коленопреклоненных невольников. Ровно на половине расстояния, отделявшего нас от противников, она остановилась и медленно подняла руку с зажатым в пальцах платком.

— Джентльмены, — произнесла она. — Приготовьтесь. Запрещается поднимать оружие до того момента, когда платок коснется земли.

Сердце мое забилось быстрее, и я откинул полу ветровки, придвинув руку к висевшему на поясе жезлу.

Лара подбросила платок в воздух, и он начал опускаться.

Рамирес был прав. Нам приготовили западню. Я делал все, что мог, чтобы приготовиться к этому, но правда заключалась в том, что я просто не знал точно, чего ожидать.

Впрочем, как только что сказал Рамирес, идти на попятный было слишком поздно.

Платок коснулся пола, рука моя дернулась к жезлу, и дуэль началась.

Некоторые люди быстрее других. Я быстр. Для своего роста я просто неожиданно быстр, и всегда был таким — но исход дуэли зависел от быстрого старта, а рука смертного всегда уступит по части скорости вампирской.

Пистолет Витто Мальвора вылетел из кобуры прежде, чем пальцы мои успели сжаться на рукояти жезла. Внешне его пушка напоминала стандартный «Кольт» модели 1911, только из рукояти торчала обойма вдвое длиннее обычной, и пули он выплевывал, визжа как хорошая бензопила.

Некоторые вампиры быстрее других. Витто был быстр. Он выхватил пистолет и открыл стрельбу быстрее, чем Томас в тех редких случаях, когда я видел его за этим занятием, быстрее, чем сделала бы это даже Лара. Однако тела — даже почти бессмертные вампирские — состоят из плоти и крови, а следовательно обладают массой и инерцией. И ни одна рука, даже вампирская, не может быть быстрее мысли.

В момент, когда алый платок коснулся земли, Рамирес уже изготовил свою энергию — дождавшись этого мгновения, он выдохнул короткое слово заклинания и выбросил вперед руку ладонью вверх. Причудливая перчатка у него на руке вспыхнула и громко зажужжала.

Странное, желеобразное облако зеленого света вспухло вдруг между нами и вампирами прежде, чем Витто успел нажать на курок. Пули ударили в эту вязкую массу, и она колыхнулась как вода, в которую бросили камни. Траектории пуль, явственно видимые в зеленом облаке, ветвились, разбиваясь на гроздья. Послышалось шипение, острая боль обожгла мою левую скулу, а потом в грудь мне ударило облачко крошечных черных песчинок.

Щит Рамиреса ни капельки не похож на мой. Я выстраиваю практически броню, только невидимую, используя для этого сырую, изначальную энергию. Заклятие Рамиреса основано на принципах энтропии и водяной магии и предназначено для дробления, измельчения и распыления любых пытающихся прорваться сквозь него тел, используя для этого их же собственную кинетическую энергию. Даже магии приходится иметь дело с физикой, и Карлос просто не мог полностью погасить энергию пуль. Вместо этого их собственная инерция раздробила их на миллионы крошечных осколков и рассеяла их, так что попадание их не могло причинить никакого существенного вреда.

Когда облачко свинцовых песчинок ударило в меня, я не испытал, конечно, особо приятных ощущений, но силы их не хватило бы даже на то, чтобы пробить обычный кожаный плащ — не говоря уже о моем, заговоренном.

Если бы у меня имелось время вздохнуть с облегчением, я бы наверняка это сделал. Только у меня его не было. Все мое внимание, все мои эмоции сосредоточились в это мгновение на кончике моего жезла.

— Fuego! — выкрикнул я.

Огненная струя толщиной в хороший телеграфный столб сорвалась с жезла, ударила в землю двадцати футах от нас и, отразившись от него, полетела на Витто.

Все-таки он был быстр. Он едва успел заметить, что его пули не достигли цели, когда огонь обрушился на него — и все же он отпрянул в сторону в отчаянной попытке увернуться. При этом он оказался в точке, дававшей ему возможность прямого выстрела в нас мимо хорошо видимого защитного Родригесова облака, и рука его мгновенно метнулась к поясу и сорвала с него один из метательных ножей.

Будь он смертным, он бы впустую тратил время и силы. Начнем с того, что метательные ножи в реальном бою почти бесполезны — это только в кино или ТВ каждый раз, когда кто-то бросает нож, это кого-то убивает. Ш-шуххх! — и он уже торчит по рукоять в чьей-то груди, прямехонько в сердце. Или глюп! — и он погружается в горло несчастной жертвы, которая, конечно же, сразу умирает. Настоящим ножом трудно убить, если только метнувшему его отчаянно не повезет. Настоящий нож, даже если попадет как надо, острием, как правило наносит несмертельные, хотя и болезненные раны.

Но, конечно, когда настоящие люди бросают настоящие ножи, они не сообщают им скорости двести миль в час. И у большинства не имелось возможности попрактиковаться в этом на протяжении нескольких столетий.

Нож блеснул на лету, и если бы я не выставил вперед плечо, спрятав за него лицо, он вполне мог бы угодить в мою незащищенную шею и убить меня. Вместо этого острие его ударило под углом в заговоренную кожу ветровки, и он, описав в воздухе дугу, звякнул об пол.

Витто упал и перекатился, приглушенно вскрикнув от боли. Левая нога его горела до колена, но он не терял самообладания и продолжал кататься по каменному полу, сбивая пламя. Собственно, это спасло его от моего следующего разряда. Струя пламени промахнулась на какой-то фут и, ударив в тонкую завесу водопада за троном, мгновенно превратила ее в пар. Рядом со мной Рамирес выпустил новый заряд зеленой слизи.