Старик уперся ему в глаза взглядом наэлектризованной гремучей змеи:

– Генри, вот кто мне нужен… Этот дерьмовый помойный крысеныш и прикончил моего сына. У меня только что был разговор в офисе шерифа. Официальный. Это он столкнул его с маяка. Надо, чтобы он заплатил за это, слышите? Я пообещал маме… Господи Иисусе, клянусь всем, что для меня есть святого, – смерть твоего брата не останется безнаказанной, сынок.

* * *

Ноа снял пояс и куртку, сложил бумажник, мобильный телефон, компьютер и контактные линзы в пластиковую корзину и приготовился по сигналу сотрудника безопасности пересечь рамку безопасности аэропорта Сиэтл-Такома, когда у него возникло мимолетное воспоминание, легкое, как птичье крыло. Он неподвижно замер, роясь в памяти. Но воспоминание уже испарилось.

– Сэр, пожалуйста, проходите вперед…

Однако у Ноа было ощущение: то, что он так и не вспомнил, очень важно… Это было связано с тем самым первым разом, когда он говорил с Джеем по телефону об этом расследовании, и касалось того, что Джей ему тогда сказал.

– Проходите вперед, сэр! Проходите!

Уже без «пожалуйста» – сотрудник службы безопасности терял терпение. Ноа нахмурился. Что же это было, господи? Что это было?..

– Эй, вы! Вы что, глухой? Проходите!

Рейнольдс спохватился и пересек рамку.

– Извините, – сказал он.

– Будьте любезны встать здесь и поднять руки.

Ноа изогнул бровь:

– Почему? Рамка не зазвонила.

– Вы что, отказываетесь подчиниться?

– Я не отказываюсь; я спрашиваю, почему меня обыскивают несмотря на то, что рамка не зазвонила.

Он увидел, как сотрудник службы безопасности нахмурился.

– Послушайте, вы хотите сесть на этот самолет? Да или нет?

– Конечно, я хочу сесть на этот самолет. И не только хочу, я это сделаю. У вас нет права творить произвол и обыскивать меня только потому, что из-за меня вам пришлось немного понервничать.

– Сэр…

– Вы заставляете меня терять время и сами теряете свое. Вам лучше поинтересоваться вон тем парнем – мутный он какой-то.

Ноа увидел, как во взгляде собеседника вспыхнул гнев.

– Сэр, я не рекомендую вам…

– Чего не рекомендуете? Взгляни-ка в мои документы: десять лет в полиции Вашингтона, пять лет в полиции округа Кинг и восемнадцать – руководитель программы разработки системы. Хочешь учить меня профессии, парень? Тебе сколько лет? Продолжай валять дурака со мной – и окажешься на месте грузчика.

– Валите отсюда.

– Спасибо.

Рейнольдс прошел вперед к конвейерной ленте, чтобы забрать свои вещи. Женщина за пультом сканера бросила на него неодобрительный взгляд. Вставляя ремень в брюки, Ноа вспомнил: открытка, которую тогда получила эта женщина – Марта Аллен… Как раз из-за этого Джей и Грант обратили внимание на острова – а затем там произошло это убийство…

В зале для отбывающих он поискал свободное место, положил дорожную сумку у ног и вынул из куртки снимки, которые сделал в комнате Генри. Внимательно посмотрел на фотографии. Рядом с ним лепетала маленькая девочка, разговаривая со своей куклой. Ее мать, закутанная в покрывало, гладила дочку по волосам, а проходящие мимо пассажиры беспокойно косились. Ноа схватил телефон и позвонил Джею:

– Вы сделали анализ чернил, которыми написана та открытка?

Когда Джей ответил, Ноа объяснил ему, чего хочет.

– Ладно, – ответил Джей, – я посмотрю, что можно предпринять. Как только будут какие-то новости, я тебе позвоню. О чем ты думаешь, Ноа?

– Не сейчас. Сперва результаты.

– Хорошо, дело твое.

Рейнольдс разъединил вызов. Его одолевали сомнения. Все они кое-что пропустили. Оно было здесь, но они не увидели. Как в тестах для дальтоников, составленных из цветных точек: есть форма, рисунок, скрытый среди точек…

Дальтониками оказались они все.

Вот теперь я приближаюсь к концу этой истории. И, без сомнения, к самой печальной и самой драматичной ее части.

Агат-Бич.

Эти два слова вспыхивали в моем сознании, будто неоновая вывеска захудалого мотеля на севере Аврора-авеню в Сиэтле.

Я разглядывал «Зодиак» на прицепе в чьем-то гараже, когда ко мне пришло это. Одна подробность – но ужасная, она заставила меня до смерти разволноваться. Нет, это невозможно! Я отказывался это признать, этому обязательно должно найтись объяснение.

Я повернулся и направился прямо в свое убежище – там в одной из комнат, похожей на маленький кабинет, был компьютер. Я включил его. В ожидании, когда все загрузится, я запустил кофемашину.

Хозяин этого места не счел нужным запаролить компьютер. Люди так наивны… Большинство передвигаются в электронном пространстве, как американские туристы, которые, находясь на мексиканской улице, кладут на стол свои портмоне, ключи от машины и банковские карты.

Как только компьютер оказался готов к работе, я напечатал в строчке поисковика: «Агат-Бич».

Он выдал мне кучу ссылок – все недавние, все связаны со смертью Наоми и тем фактом, что ее тело обнаружено на пляже. Я просмотрел их. Все статьи вышли после 23 октября, однако самая старая – из газеты от 23-го числа, но это было вечернее издание. Я набрал в строчке поисковика: «Убийство, Гласс-Айленд, пляж» – и едва не угробил глаза, разбирая следующие статьи в свете экрана, в крохотной комнатке, где я оставил ставни закрытыми.

Ни в одной из тех, что вышли утром 23-го числа (в интернет-изданиях были даты и время), не было слов «Агат-Бич». Во всех говорилось о «пляже на Гласс-Айленд», без уточнения. Я нашел ту статью, которую мы читали на планшете Чарли в лицее.

Этим утром полиция Гласс-Айленд нашла на одном из пляжей безжизненное тело. Согласно некоторым источникам, речь идет о семнадцатилетней девушке, но кто она, нам не сообщили.

Здесь тоже не упоминался Агат-Бич… Очевидно, полиция сохранила при себе информацию, чтобы не так быстро оказаться в центре назойливого внимания прессы. Однако когда я прибыл на парковку, там уже было много народа. Вероятно, информация о том, что служба шерифа обнаружила тело Наоми именно на Агат-Бич, уже распространилась по острову, и первым журналистам, прибывшим на место, чтобы ее найти, было достаточно лишь задать несколько вопросов или последовать за толпой любопытных.

Да, это представлялось логичным.

А вот что было куда менее логичным: я помчался туда без малейшего сомнения.

Даже ничего ни у кого не спросив.

Следовал ли я за другими машинами? Вовсе нет. Дорогу перекрыли, и на Миллер-роуд никого не было.