― С духом Сказителя, — ответила Каур, руки ее выскользнули из-под ладоней юноши. — Мы не можем его увидеть, потому что принадлежим к другому клану, и он не наш покровитель.

― Я не могу понять, как получается, что неживые вещи начинают ходить и разговаривать, — растерянно произнес Олег, вспоминая свою недавнюю встречу с императором и его державным орлом. — Ведь это видят только сумасшедшие... но мы же нормальные?!

― Саша сказал бы, что на самом деле мы мерещимся духам, а не они нам, — вкрадчиво прошептала Каур. — И вся наша жизнь — это глупая беготня сквозь фантазии богов...

Олегу не понравилось, как она произнесла имя «Саша» — слишком мягко и слишком нежно, даже, пожалуй, с каким-то особым трепетом. Злая ревность вскипела в сердце, но мулатка, засмеявшись, прильнула к юноше, коснулась губами его губ и тут же отскочила. Олег оторопел, не зная, что предпринять в ответ, а юная проводница уже позвала:

― Идем быстрее, узнаем твою судьбу.

Олег взял ее за руку, и они пошли по дороге, ведущей от набережной к порту. Слева слышался шум прибоя, справа доносился едва уловимый шелест деревьев. Цепочка костров уже во многих местах порвалась: там дрова прогорели до углей, но луна светила все ярче и в море плескались ее осколки. Навстречу Каур и Олегу попадались молчаливые парочки или группки нуклеаров, сосредоточенно шагающие к своим целям.

Внезапно один из них вздрогнул, вжав голову в плечи.

― Слыхали? — восхищенно проговорил паренек, почти еще мальчишка. — Опять из пушек палят. Никак не могу привыкнуть!

― О чем это он? — удивился Олег.

― Это дух Творца и вождь развлекаются, из пушек стреляют, — пояснила девушка. — Но мы ничего не слышим, потому что не принадлежим к их клану.

Наконец, показалась стела с бюстом Иноземца. Около памятника было почти пусто, лишь трое нуклеаров, облаченных в длинные белые плащи, несли свою почетную службу.

― Это кузнецы в праздничных нарядах, они расшифровывают пророчества, — тихо произнесла мулатка.

Олег подошел ближе и сразу узнал женщину, которая стояла на ступеньке. Преклонив колено и опираясь на стелу левой рукой, Ольга Михайловна прижимала к себе журнал с голой красавицей Галиной Грильска. Вдруг краем глаза Олег заметил движение — голова Иноземца вроде бы шевельнулся и послышался рокот:

― Nessun maggior dolore che ricordarsi del tempo felice nella miseria.[3]

― Нет большего мученья... — начал переводить старший из кузнецов.

― Ах, не надо, — печально вздохнула Ольга Михайловна, поднимаясь. — Я и так знаю. Он каждый раз говорит одно и то же.

Когда женщина ушла, Каур легонько подтолкнула Олега к памятнику.

― Иди, встань так же, — шепнула она. — Можешь получить ответ на любой вопрос, только не спрашивай вслух.

Юноша опустился на широкую ступень и коснулся стелы. По телу прошла дрожь, в глазах потемнело, и парень услышал внушающий трепет голос:

― Tulascieraiognicosadilettapiucaramente; equestoequellostralechel'arcodel'es iliopriasaetta.

Старший клана открыл было рот, чтобы растолковать пророчество, но Иноземец, грозно сверкнул глазами:

― Non dire tutto cio che sai![4]

― Прости, — проговорил удивленный кузнец, — я даже не помню такой второй случай, чтобы наш дух-покровитель запретил переводить изреченное...

Олег был разочарован, и все показалось каким-то глупым фарсом, разыгранным, чтобы посмеяться над новичком, хотя объяснить собственную дрожь и голос, пронизавший его от макушки до пят, юноша не мог.

― А ты, — он заглянул в синие глаза красавицы, — не хочешь узнать свою судьбу?

― В чем уверена, о том не загадываю, — ответила мулатка, улыбнувшись краешком губ и становясь на мгновение той самой прежней Каур.

― И в чем же ты уверена? — юноша никак не мог оторвать взгляд от юной богини.

Нуклеарка засмеялась и, отбежав на несколько метров, поманила его пальцем. Юноша потерял голову. Она дразнила его с самого заката, играла с ним, забавлялась его неловкостью, но прелюдия слишком затянулась, и Олег бросился вслед. Он не был лучшим бегуном среди молодых воинов Лакедемона, но не сомневался, что с легкостью сможет догнать любую девушку. Однако сейчас настигнуть Каур решительно не получалось. С невероятной быстротой они промчались по дороге, выскочили на набережную, распугивая прохожих, потом мулатка, с ловкостью пантеры, перемахнула балюстраду и, выбивая фонтаны брызг, понеслась вдоль кромки воды. Олег задыхался, но сдаваться не думал. Он прибавил ходу. В боку начало покалывать, а воздух буквально выжигал легкие, но зато гибкая фигурка приближалась... Вот она, вот! Еще чуть-чуть — и быстроногая нимфа будет скована крепкими объятиями, больше никуда не денется. Вдруг его ступня запнулась о клубок водорослей, юноша неуклюже взмахнул руками и, перекувыркнувшись, рухнул в мокрый песок. Над ухом прозвучал заливистый девичий смех, незадачливый преследователь резко рванул вбок, но поймал пустоту и, споткнувшись, ушиб колено. Олег вскочил, готовясь к новому броску, и на краткий миг будто провалился куда-то, а когда пришел в себя — Каур уже не было. Вокруг царила тишина, и только волны непрестанно катились под ноги, будто насмехаясь.

Тяжело дыша, парень вертелся на месте, но пляж, освещенный равнодушной луной, оказался пустым. Откуда-то донеслась красивая печальная мелодия.

― Это скрипка и контрабас, — прозвучал все тот же голос, который недавно рассказал об океане майи, но теперь, Олег мог поклясться, что услышал пробивающийся орлиный клекот. — Чем тут без дела болтаться, пойди посмотри, как шаман играет.

― Что такое скрипка и контрабас? — Олег послушно поплелся в сторону звуков.

― Музыкальные инструменты.

― А ты откуда знаешь?

Но больше голос отвечать не соизволил.

Через несколько минут Олег перелез баллюстраду набережной и оказался на площадке. Посередине ее стоял Заквасский, обратившись лицом к морю, в левой руке у него была странная плоская коробочка с неровно вырезанным краем, которую музыкант страстно прижимал подбородком к плечу, а другая рука, вооруженная чем-то наподобие стрелы, выделывала плавные движения, рождающие звуки. Шаманов немыслимый пиджак висел на памятнике, там же пристроилась рубашка, а самая верхушка, увенчанная шляпой-трубой, производила такое забавное впечатление, что юноша засмеялся. Однако было и что-то кошмарно неправильное в этой сцене. Олег сперва зажмурился, а потом потер глаза, не веря тому, что видит: бронзовой девушки, которую так любовно шаман гладил по плечу, когда несколько дней тому назад показывал это место Ане и Артуру — вот девушки на месте не оказалось. И более того, если раньше памятник-футляр был чуть приоткрыт, то сейчас он был распахнут, и между створками клубилась живая, непередаваемо черная мгла. Это ласковое Ничто притягивало, словно приглашая подойти поближе и заглянуть...