Голос Скрейнвуда зазвучал словно издалека. Рука, лежавшая на голове Уилла, дрогнула, и у Уилла тоже побежали по спине мурашки. Вору хотелось дать стрекача, и он убежал бы, если бы не скосил глаза в сторону и не увидел человека, стоявшего чуть позади короля. Он был похож на Скрейнвуда, и на голове у него была небольшая корона. Уилл решил, что он — один из сыновей короля.

Его мертвый взгляд удержал Уилла от побега. Многочисленные светильники не могли оживить его глаза, более темные, чем у Скрейнвуда. Легкая сутулость и небольшое брюшко свидетельствовали о том, что дух человека сломлен. Уилл живо вообразил, что Скрейнвуд сделает с ним то же самое, если захочет.

Пусть только попробует! Ноздри Уилла раздулись, но кулаки он не сжал и ничем другим своего гнева не выдал. Даже дрожь унял, чтобы король не порадовался, приняв его возмущение за страх.

— Первую взрослую свою маску Босли Норрингтон получил из моих рук — маску урожая. И в то же самое время лорд Кенвик время вручил маску предателю. Мы все теперь знаем, к чему привела трагическая цепь событий. После того как сулланкири, бывший лорд Норрингтон, убил мою мать, Босли явился ко мне, попросив благословить его на отмщение. Я уговаривал его подождать, но, преисполненный праведным гневом, он пустился в путь. Босли верил в пророчество, согласно которому Кайтрин падет от руки Норрингтона.

Юный вор вздрогнул. Песни рассказывали о злосчастной судьбе его отца. Когда Уилл слушал их, то всегда думал, что Ли Норрингтон — олух, и даже сейчас, узнав, что Босли — его отец, мнения своего он не изменил. Только дурак мог пойти войной на Кайтрин. Уилл проглотил комок в горле. Хотя яблоко от яблони недалеко падает.

— Мы все верим в это пророчество. Вот он, Норрингтон, тот, кто исполнит пророчество. Сейчас он стоит перед нами с открытым лицом. Всю свою жизнь он провел в Ислине и маски не носил. Нам известно, кем он был, но мы сумели понять его правдивую натуру.

Скрейнвуд отпустил голову Уилла, повернулся и поманил к себе принца. Тот подал отцу узкую маску из зеленой кожи с прорезями для глаз. Одна прорезь имела в углу, ближе к носу, треугольную выемку. У принца была такая же выемка. У короля выемки имелись на обоих глазах.

Скрейнвуд поднял маску, чтобы все могли ее разглядеть.

— Это — его первая взрослая маска. Маски рассказывают о событиях, происшедших в жизни человека. Вот этот разрез на правом глазу означает, что мать его умерла. Цвет маски зеленый, потому что это — наш цвет. А сейчас я поставлю на нее свою печать, и это будет означать, что Норрингтон — человек, преданный королю Ориозы.

Король щелкнул пальцами, и сын достал висевший на поясе кошелек. Вынул из него перстень и подал отцу. Король надел его на средний палец. Затем одними губами произнес какое-то слово, и печатка покраснела, хотя Уилл и не почувствовал, что от перстня исходит тепло. Скрейнвуд прижал кольцо к центру маски, чуть повыше прорезей. Над кожей поднялось легкое дымное облачко с горьковатым запахом, и на маске отпечатался красный дракон.

Скрейнвуд вернул перстень сыну и сделал знак Уиллу, чтобы тот обратился лицом к аудитории. Он послушно повернулся и почувствовал прикованные к себе взгляды. Уилл покраснел, и прохладная поначалу маска быстро согрелась от вспыхнувших жаром щек. Король крепко завязал тесемки, прищемив ему при этом волосы, но Уилл стерпел — не вскрикнул.

— Мы рады представить вам лорда Уилберфорса Норрингто-на из Ориозы. Пусть же то, кем он был, будет предано забвению, а то, кем он станет, войдет в песни и легенды. — Король зааплодировал первым, и Уилл покраснел еще пуще. Скрейнвуд опустил руки ему на плечи, а аплодисменты звучали еще несколько минут.

— У нас принято делать подарок человеку, получающему взрослую маску. Что, Уилберфорс, тебе хотелось бы от нас получить?

Вор, потупившись, на мгновение задумался, а потом склонил голову набок.

— Я бы хотел, милорд, в знак дружбы пожать вам руку. — Уилл повернулся и протянул королю руку. Публика изумленно вздохнула, а потом устроила овацию.

Скрейнвуд чуть помедлил — было ясно, что такого ответа он не ожидал, — и обменялся с вором рукопожатием. Уилл положил левую свою руку на правую руку короля, а король прихлопнул ее своей левой. Уилл широко улыбнулся, король — тоже. Они последний раз тряхнули друг другу руки и на этом завершили рукопожатие.

Затем Уилл поднялся на возвышение и подал руку принцу. Молодой человек поколебался, но все же протянул руку Уиллу. Вор споткнулся и упал на принца, а потом потряс его руку и извинился.

— Прошу прощения. Мне еще надо научиться носить маску.

— Научишься, Норрингтон. — В голосе принца Уилл заметил отвращение, смешанное со смирением. Уилл ему явно не нравился, но похоже, что даже на выражение гнева сил у него не было.

Уилл вскинул голову, но голоса не повысил:

— Не так просто быть сыновьями наших отцов, верно?

Глаза принца расширились, но тут же потухли.

— Есть вещи, которым ты никогда не научишься, мальчик.

Вор спустился с возвышения и начал принимать поздравления.

Многие и в самом деле были рады, во всяком случае улыбки и слова их казались искренними, другие в прорези масок бросали на него злобные взгляды, а руку пожимали нехотя. Уилл решил, что они либо ревнуют, либо боятся, причем те, кто не скрывал своей злобы, были все из Ориозы.

Последний подошедший к нему человек подал Уиллу левую руку (на правой, металлической, у него была кожаная перчатка).

— Я — Саллит Хокинс из Крепости Дракона.

Уилл ему улыбнулся:

— Я видел вас и вашу жену во время представления барона Дракона.

— Они оба с удовольствием пришли бы сюда и пожелали тебе удачи, но сейчас они пересматривают планы наших дальнейших действий, ведь споры об этом разгорелись нешуточные. — Металлическая пластинка на лице Саллита зашелестела, когда он улыбнулся. — Мне надо быстрее к ним вернуться, я просто не мог не прийти. Знаешь, я верю тому, что написано в пророчестве: тому, что Хокинс будет рядом с тобой, когда ты уничтожишь Кайтрин.

Уилл заморгал:

— А я и не знал этого.

— Вы правы, полковник, — сказал выросший словно из-под земли Резолют, — хотя ученые и философы до сих пор спорят относительно толкования эльфийского текста.

— Я могу это понять. — Механоид кивнул. — Отца вашего я толком не знал, но мне известно, что мой отец преданно служил вашему деду. Вы, я думаю, слышали, что Хокинсы всегда служили Норрингтонам; и я хочу, чтобы вы знали: если вам понадобится помощь — какая угодно, — Хокинс всегда вам поможет.

Уилл почувствовал, как по телу у него пробежала дрожь. В голосе механоида звучали и искренность, и убеждение, и желание исполнить свой долг — как по отношению к Уиллу, так и ко всему миру. Причем цена для него значения не имела. Человек, позволивший превратить себя в механоида, добровольно возложил на себя обязательства, и Уилл не был уверен, достоин ли он такой преданности.