– Как же сделали это поветрие, интересно? – не удержавшись, поинтересовался полковник Пикаш.

– А колдунов каких-нибудь закопали в мерзлую землю, вот они и сидят там, злобу копят, – предположил Кэш, вспомнив, что он видел в крепости Ангур.

Как ни странно, его ответ поразил больше не полковника, а штандартенфактора.

– Откуда же вам это известно, господин герцог? – Это был даже не вопрос, а явный испуг.

– Для меня это никогда не было тайной, – соврал Джим.

Первое жестокое столкновение случилось ближе к полудню, когда солнце стояло достаточно высоко, а белый снег слепил глаза. Колонна проходила между двумя холмами, на вершинах которых сидели имперские наблюдатели, однако неожиданно снег на склонах зашевелился, и словно из ниоткуда на драгун ринулись не менее тысячи всадников.

До заградительного отряда, к которому подбирались имперские войска, было не менее километра, и теперь можно было не сомневаться, что заградительный отряд двинется вперед, чтобы ударить зажатых с флангов имперцев в лоб.

Находившийся в передней части колонны Джим поначалу растерялся и скомандовал к бою, но тут же исправил свою ошибку. Он видел, как с обеих склонов вниз мчатся кавалеристы в синих мундирах, и начал «разрывать» колонну драгун, чтобы те ушли с линии атаки.

Не все получилось так, как он рассчитывал, однако большая часть его войск выскользнула из-под удара, а северянам досталась только пара сотен драгун.

Накатившись с обеих сторон, темно-синяя масса просто смяла их своей тяжестью, но тут же северяне столкнулись друг с другом, и их боевые порядки смешались.

В этот момент адмирал Джим скомандовал атаковать, и теперь уже его кавалеристы атаковали врага с обеих сторон. Пока у имперцев было преимущество, они успешно истребляли эфтляндских кавалеристов, зажав их между холмами, однако через четверть часа к месту схватки подоспел пятитысячный отряд линтвийцев. Их красные мундиры замелькали на склонах окружающих холмов, и они ударили по головной группе драгун, которых было чуть ли не втрое больше.

Только теперь адмирал Джим понял, что такое настоящая атака и чем отличается бой стенка на стенку от разведывательного боя.

Удар линтвийцев был столь силен, что первые две шеренги драгун были раздавлены или нанизаны на сверкающие пики. Узость пространства не давала возможности пустить в ход сабли, и две силы просто таранили друг друга, скрежеща сминаемыми доспехами и треща древками пик.

Джим находился в пятом ряду, но теперь при удаче до него вполне можно было дотянуться даже саблей. Вражеские кавалеристы уже указывали на него и что-то кричали на своем непонятном языке.

– Пистолеты к бою! – скомандовал Джим.

Пистолетные дуэли в кавалерии не поощрялись, но в подобной ситуации другого выхода не было.

Видя, что предпринимает противник, линтвийцы тоже взялись за оружие, но их кавалерийские карабины были не так быстры. Пули посыпались на них, как горох, стуча по кирасам, словно по пустым кастрюлям. Масса линтвийцев качнулась раз-другой и, роняя на снег фигурки в красных мундирах, стала отступать на холмы.

Одновременно с этим основная часть драгун преодолела заслон из эфтляндцев и соединилась с головной группой.

Джим увидел полковника Пикаша и Эрвиля, который, как и в прошлый раз, был сильно вывалян в снегу. Вместе с тем Эрвиль Жестокий довольно улыбался, а оба его пистолета снова были наготове.

– Эх, хорошо бы сесть им на хвост! – прохрипел Пикаш, едва справляясь со своим подраненным конем.

Из стального бока подкапывало масло, и было видно, что конь полковника уже не жилец.

– Зачем? – поинтересовался Джим.

– На их плечах можем проскочить пулеметы, и сразу в артель – бац!

Кэш не стал выяснять, что такое «в артель – бац!», но он понял главное – нужно гнаться за линтвийцами. И тут же перевел рычажок управления лошади в положение «полный ход».

Заметив на своем «хвосте» имперских драгун, линтвийцы постарались оторваться, однако их лошади с передними ногами-лыжами на холмах были не так проворны, как четырехногие кони драгун. А Джим на своем белоснежном красавце вообще легко доставал линтвийцев, но у него хватало ума не рубить их, а только сгонять в кучу.

Таким порядком все вместе они быстро пролетели холмы и спустились в долину. Теперь уже драгуны совершенно смешались с линтвийскими всадниками и, отобрав у них оружие, вынуждали скакать рядом с собой, заставляя пулеметчиков волноваться и стрелять по обочинам, в надежде, что чужие отстанут.

Воспользовавшись создавшейся суматохой, адмирал Эрвиль с двумя помощниками сумел незаметно подобраться к одной из пулеметных позиций и после короткой схватки стал контролировать четверть долины. И это оказалось как нельзя кстати, поскольку северянам был дан приказ косить всех подряд, лишь бы не допустить драгун к штабу.

Джим первым на себе испытал жестокость этого приказа, когда касательным ударом пуля выбила адмирала из седла, а рядом с ним на снег стали падать имперские драгуны и линтвийцы – все вперемешку.

Адмирал крикнул своим отступать, а пулеметы все били и били, в основном уничтожая механических лошадей. Они прошивали их стальные брюхи, выпуская наружу внутренности витых пружин и разливая разогретое масло.

Впрочем, Кэшу все же повезло, и он сумел выбраться на своем адмиральском красавце. Пули щелкали по мерзлой земле и стригли холодный воздух, однако Джим ушел без ранений, но ушел один. Остальные остались там – в снегу, вперемешку с линтвийцами.

К ночи удалось установить связь со своим тыловым обозом и вывести всех раненых. Между тем уцелевших бойцов осталось меньше пяти тысяч, в то время как к северянам подходили новые подкрепления.

Об этом сообщали разведчики, которые снова устроили вахтенный метод наблюдения. По их сведениям, противник располагал уже тридцатью тысячами конных единиц, да еще подвез легкую артиллерию. Таким пушкам не требовалась параболическая траектория для снарядов, поэтому воздушное колдовство им не мешало.

Тем не менее в новом лагере царила едва ли не предпраздничная атмосфера. Раненые были вывезены, все уцелевшие накормлены и согреты у костров, а итогом дня стали беспрестанные атаки и погони за врагом. Драгуны наступали, а противник бежал. Откуда же взяться унынию? К тому же все были уверены, что в крайнем случае граф Гронсар применит свой страшный удар или герцог Ангурский, имевший прозвище Мудрый, обязательно придумает какую-то хитрость.

Уже сегодня все были свидетелями того, как здорово он развел колонну и эфтляндцы столкнулись друг с другом.

Однако Джим и Эрвиль не разделяли всеобщего подъема. Они сидели у костра, в котором горели седла с лошадей противника, и рассуждали о том, как им поступить дальше.