— Она просто их не замечает. Границ. Ни между собой и мной, ни между ней и Хилли.

Эйбилин молча пьет чай. Наконец я не выдерживаю:

— Ну что ты притихла? Я же знаю, у тебя есть мнение на этот счет.

— Ты обвинишь меня в пустом философствовании.

— Валяй, я не боюсь философов.

— Это точно.

— Ну так что?

— Ты говоришь о том, чего не существует.

Я качаю головой:

— Они не только существуют, эти границы, но ты не хуже меня знаешь, где именно они проходят.

— Я тоже так думала. А теперь в это не верю. Границы у нас в головах. А люди вроде мисс Хилли всегда пытаются заставить нас поверить, что они есть на самом деле. Но их нет.

— Я знаю, что они есть, потому что тебя накажут за их нарушение. Меня уж точно.

— Многие считают, что спорить со своим мужем означает перейти границу дозволенного. И оправдывают побои. Ты веришь в такую границу?

Остается только хмуро уставиться в стол:

— Ты же знаешь, речь совсем не про такие границы.

— Потому что такая граница только в голове у Лероя. Границ между белыми и черными тоже нет. Это просто выдумали, давным-давно. Это имеет значение только для всякого белого отребья и дамочек «из общества».

Ну, если вспомнить, как мисс Селия выскочила с кочергой наперевес, когда вполне могла отсидеться за дверью… не знаю. Я запуталась. Хочу, чтоб мисс Селия поняла, какова на самом деле эта мисс Хилли. Но как растолкуешь такой дурочке?

— То есть ты хочешь сказать, что между прислугой и хозяевами тоже нет границы?

— Это просто позиции, как на шахматной доске. Кто на кого работает — не имеет значения.

— Значит, я не перейду грань, если расскажу мисс Селии правду, что она недостаточно хороша для мисс Хилли? — Я изо всех сил пытаюсь уразуметь, но, видать, удары по голове подействовали на мозг. — Погоди, но если я скажу, что они с мисс Хилли не одного поля ягода, так получится, что я эти самые границы провожу?

Эйбилин смеется, похлопывает меня по руке:

— Я просто хотела сказать, что доброта не знает границ.

— Уф-ф… — Прикладываю опять лед к голове. — Ну может, я и попробую ей сказать. Пока она не отправилась на Праздник и не выставила себя большой розовой дурой.

— В этом году тоже не пойдешь?

— Если мисс Хилли собирается повторить мисс Селии свое вранье насчет меня, я бы, конечно, хотела оказаться поблизости. Да и Шуге хочет подзаработать деньжат к Рождеству. Ей неплохо бы начать учиться обслуживать вечеринки.

— Я тоже пойду, — говорит Эйбилин. — Мисс Лифолт еще три месяца назад спрашивала, не смогу ли я испечь «дамские пальчики» для аукциона.

— Опять эта воздушная ерунда? И почему белые так любят «дамские пальчики»? Да я дюжину пирожных знаю гораздо вкуснее.

— Они считают, это очень по-европейски, — качает головой Эйбилин. — Волнуюсь я за мисс Скитер. Знаю, она не хочет туда идти, но мисс Хилли пригрозила, что если не придет, то потеряет свою официальную работу в Лиге.

Допиваю кофе — очень он хорош у Эйбилин, — любуюсь закатом. Из окна уже веет прохладой.

— Пойду, пожалуй, — вздыхаю я, хотя так и сидела бы до конца дней в маленькой уютной кухоньке Эйбилин, а она объясняла бы мне, как устроен мир. Вот что я люблю в Эйбилин — она может взять самую сложную проблему и упаковать ее так просто и аккуратно, что та легко поместится в карман.

— Не хочешь пожить с детьми у меня?

— Нет. — Отлепляю пластырь, прячу в карман и говорю, не поднимая глаз от пустой кофейной чашки: — Хочу, чтоб он меня увидел. Увидел, что он сделал со своей женой.

— Позвони, если он начнет буянить, ладно?

— Телефон не понадобится. Вся округа услышит, как он будет вопить и просить пощады.

Температура, если верить термометру за окном мисс Селии, меньше чем за час упала от семидесяти пяти до пятидесяти пяти.[36]Наконец-то пришел холодный фронт, принес прохладу — из Канады или Чикаго, откуда-то. Перебираю я горошек и думаю, как это мы вдыхаем тот же воздух, что люди в Чикаго два дня назад. Интересно, если мне вдруг приходят мысли о «Сирс и Робак» или «Шейк энд Бейк», это не потому ли, что какая-то дама в Иллинойсе пару дней назад подумала о том же? Секунд на пять это позволяет отвлечься от проблем.

Несколько дней я мучилась, но все-таки разработала план. Не самый лучший, но, по крайней мере, хоть что-то. Понятно, каждую минуту мисс Селия может позвонить мисс Хилли. Я чересчур долго ждала, а теперь-то они точно встретятся на благотворительном вечере на следующей неделе. Меня мутит, как подумаю, что мисс Селия спешит к этим дамочкам, будто к лучшим подружкам, и представляю, какое у нее будет лицо, когда узнает обо мне. Утром я видела список около кровати мисс Селии. Что еще нужно сделать до Праздника. Маникюр. Почистить и отгладить смокинг. Позвонить Хилли Холбрук.

— Минни, этот цвет не выглядит дешевкой?

Лучше промолчу.

— Я завтра пойду в «Фанни Мэй» и перекрашусь. — Она сидит за кухонным столом и перебирает полоски с образцами краски, развернув их веером, как игральные карты. — Как вы считаете? «Сдобная Булочка» или «Мэрилин Монро»?

— А чем вам не нравится ваш натуральный цвет? — Понятия не имею, какой он, но уж точно не оттенка медного котелка или лежалой муки, как на тех картонках, что у нее в руках.

— Думаю, «Сдобная Булочка» выглядит веселее, для праздников и всякое такое. Правда?

— Если хотите, чтоб ваша прическа напоминала подрумяненную индейку.

Мисс Селия хихикает. Думает, я шучу.

— Ой, я должна показать вам новый лак для ногтей. — Роется в сумочке и достает пузырек с чем-то таким розовым, что оно кажется съедобным. Открывает и тут же принимается красить ногти.

— Мисс Селия, пожалуйста, не занимайтесь вы этим за кухонным столом…

— Гляньте, ну не здорово ли? А еще я купила два платья точно в тон!

Срывается с места, возвращается, держа в руках два ярко-розовых вечерних платья, — улыбка во весь рот. Платья длинные, в пол, все в блестках, с длинным разрезом. Оба на тонюсеньких бретельках. На вечеринке ее порвут в клочья.

— Какое лучше? — радостно спрашивает мисс Селия.

Показываю на то, где декольте поскромнее.

— Ой, а я бы выбрала другое. Послушайте, как оно шуршит, когда идешь. — И покачивает платье из стороны в сторону.

Да уж, представляю, как она будет шуршать на этом вечере. Белая версия придорожной шлюхи, вот как они ее назовут. А она ведь даже не поймет, что происходит. Только шипение вслед и расслышит.