Когда угренский оборотень приехал, князь Столпомир ждал его в гриднице, и по обе руки от него сидели Зимобор и Дивина. Теперь никто и не заподозрил бы в ней дочь какой-то зелейницы из глухого погоста: на ней было темно-зеленое платье, с шелком на вороте, вышитым мелким жемчугом и серебряной нитью, на голове блестел жемчужный венец с подвесками, жемчужной нитью была перевита толстая длинная коса. Она выглядела так красиво, что вся Столпомирова дружина, от воеводы Доброгнева до самого младшего из отроков, не сводила с нее глаз. Одни завидовали Зимобору, которому, как все считали, должна была достаться эта красота. А другие, более осведомленные, смотрели с грустью, сожалея, что не достанется она никому. По городу ходили слухи, будто вятичский князь едет свататься к ней, прослышав, какой красавицей оказалась найденная княжеская дочь.

И едва гость в сопровождении полотеских бояр и собственной дружины показался в дверях, как Дивина вскрикнула и невольно поднялась на ноги. Теперь на нем была белая шелковая рубаха, верхнее платье с золотым шитьем, на поясе с восточными позолоченными бляшками висел франкский меч с блестящей рукоятью, но она сразу узнала гостя, который приходил в ее лесную избушку в новогодние праздники.

– Ты! – вскрикнула Дивина. – Это ты!

– Вот и свиделись! – Князь Волков улыбнулся. – Ты мне зимой услугу оказала, сыночка моего пригрела, а теперь я тебе услугу окажу! – Он мельком глянул на Зимобора и подмигнул ему, намекая на их общую тайну.

Знатного гостя принимали как полагается, то есть сначала предложили ему и дружине отдых, приготовили пир, насколько позволяли запасы.

– Что ты задумал? – нетерпеливо расспрашивал его Зимобор. – Ты уже видел ее? Венок разорвал?

– Вот он, венок. – Лютомир осторожно извлек из-за пазухи свежий ландышевый венок. Теперь его можно было не скрывать – в лесу цвели точно такие же цветы. – Целенький! Не жалеешь, что отдал? – Вятич с лукавой усмешкой глянул на Зимобора: – Может, передумал?

– Ничего я не передумал! Ты смотри сам не оплошай. А то вдруг не понравишься ей?

– Это я-то? – возмутился Лютомир. – Не бойся. Все будет. От тебя уже ничего не требуется. Теперь мне только вот эта девушка нужна. – Он глазами указал на Дивину.

– Зачем тебе эта девушка? – с угрозой осведомился Зимобор. – Я тебе другую подарил, зверь ты лесной, бессовестный, вяз червленый тебе в ухо! Такое счастье тебе прямо в лапы твои вложил, о каком другие и во сне мечтать не могут, а ты все на чужих невест пасть разеваешь?

– А вот и разеваю! – Лютомир явно потешался над ним. У Зимобора чесались руки в самом деле дать ему в ухо, но он чувствовал, что угренский оборотень просто развлекается, пока не пришло время действовать. – Тебе, кстати, от сестры моей поклон и поцелуй… на расстоянии.

– А тебе от братца Сечеслава поклон, – съязвил в ответ Зимобор. – И поцелуй. Не грусти, скоро увидитесь. Говорили мне, что княгиня Замила уже выкуп прислала, да бояре без меня его не отпускают.

– По твою душу я приехал, сестра! – говорил Лютомир и, смеясь, брал руку Дивины. – Ты тут, в городе, совсем княжной стала, дедову науку забыла. Вроде еще не замужем, а уже ничего не помнишь.

– Что я должна помнить?

– То, что месяц белояр кончается, завтра – Скотий день. Забыла? Жертвы мне и моему Хорсову стаду кто будет приносить? Бабушка Плуталиха?

Дивина ахнула. Завтра и правда был Скотий день – когда скотину выгоняют из хлевов на луга и приносят жертвы волкам, чтобы те не трогали стада.

– Вот с тобой и пойдем! – говорил Лютомир. – Ты пойдешь, а я пригляжу, чтобы все правильно было.

– И я пойду – за тобой пригляжу, – сказал Зимобор.

– Нет, – жестко ответил Лютомир. Зимобор глянул в его узкие темно-серые глаза и понял, что шутки кончились. – Ты как раз не пойдешь. Ты только все испортишь. Тебе на глаза ей уже показываться никак нельзя.

– А завтра ты ее…

– Завтра я ее вызову. Срок последний – если не вызвать, она сама придет. И тогда кое-кому не поздоровится.

Дивина опустила голову, стараясь скрыть волнение. Завтра решится ее судьба, но от нее уже ничего не зависит. Ни она сама, ни князь Столпомир, ни Зимобор, ни даже сам Лес Праведный ничего уже сделать не могут. Вся надежда была на этого странного человека – если он человек, – оборотня, который рос в семье угренского князя, но был сыном Велеса и Князем Волков. Он-то знал, что собирается делать, но по этим темно-серым узким глазам его замыслов нельзя было прочитать.

Рано утром, пока не обсохла роса, небольшое городское стадо погнали из хлевов на луг. Все полочане бросили дела и стояли под тынами, добрыми пожеланиями провожая скотину. Многие норовили прикоснуться к коровьим или овечьим спинам, как к святыням, женщины обнимали шеи коров, украшенные цветами и лентами, плакали, ласкали их, как родных, мечтая о том времени, когда потомство этих коровок снова заполнит дворы полотеского посада. Дивина шла пообок, подгоняя стадо, как полагалось, пучком освященной вербы. Лютомира не было видно. Он обещал присутствовать, но кто его знает, каким образом и когда он собирается появиться.

Дивина вывела стадо на луг, потом вынула из мешка приготовленные угощения, разложила на опушке и стала обходить стадо, приговаривая:

На море на окияне,

На острове на Буяне,

На пустой поляне,

Светит месяц на осинов пень —

В зеленый лес, в широкий дол.

Около пня ходит волк мохнатый,

В зубах у него весь скот рогатый!

Пока она говорила, за деревьями мелькнула первая серая тень. Молодой поджарый волк выскочил из за куста и сел на краю поляны, словно чего-то ожидая. Пока Дивина обходила луг, из-за деревьев показывались все новые волки, пока их не стало семь.

Вернувшись туда, откуда начала, Дивина обнаружила там Лютомира. Она не удивилась бы, явись к ней огромный белый волк, но сейчас Князь Волков был в человеческом облике. Более того – он уже жевал пирог, скармливая по кусочку молодому волку, еще почти щенку-подростку, с черными подпалинами на боках.

– Утро доброе, сестра! – приветствовал он Дивину. – Хорошие пироги у вас пекут. Угощайся. – И он протянул ей кусок.

– А где тот зимний волчонок? – спросила она, откусывая от пирога.

– А вон он! – Лютомир поднял голову и кивнул на солнце, заливавшее лучами луг и березовую рощу. – Вырос, сыночек. Поначалу его Марена в волчью шкурку одевает, чтобы не замерз, а на равноденствие он шубку скидывает и золотым ягненком становится. Вон, красуется. Видишь, подмигивает тебе! Не забыл!

Князь Волков засмеялся, а Дивина вспоминала, как баюкала в своем зимнем заточении щеночка-волчонка, найденного в сугробе на самом темном донышке года, и не верила – неужели она держала на руках новорожденное солнце! А впрочем, не только для нее этот зимний лес был и темницей, и убежищем. Само солнце ежегодно проходит тот же путь.