— …очевидно, — продолжал Гарретт Райт, — это помогает жертвам справляться, но это также помогает всем нам справляться, чувствовать, как будто мы принимаем превентивные меры против, по существу, чужой угрозы нашему сообществу — против преступления.

— И о преступлении, — дипломатично прервала его Пэйдж. — Существует довольно последовательная история у мужчин, которые становятся педофилами, как Лесли Сьюик, не так ли, доктор?

— Да, кажется, есть. Прежде всего, педофилы, как правило, в прошлом могли сами перенести такие же оскорбительные действия в собственной семье и иметь сильные неудовлетворенные потребности в ласке и тепле.

— Не следует ли из ваших слов, что мы должны чувствовать жалость к такому человеку, как Лесли Сьюик? — спросила Пэйдж с ярко выраженным пренебрежением. Внутренне она улыбнулась, поскольку толпа позади нее сердито заворчала.

Гарретт Райт поднял руку, чтобы отразить нападение.

— Я просто констатирую факты, мисс Прайс. Есть много общего в прошлом у педофилов, но, конечно же, это не оправдывает нарушение законов общества. И при этом я не говорю, что таково прошлое и у Лесли Сьюика. Я ничего не знаю об этом человеке. И как вы отметили, мы не знаем, что Лесли Сьюик, даже нарушив законы похищением Джоша Кирквуда, — педофил. Мы можем только предполагать. Мы ни с какой долей уверенности не можем сказать, что человек, который похитил Джоша Кирквуда, — педофил. Мы могли бы точно так же сказать, что у него вообще совсем другой склад ума и, откровенно говоря, возможно, даже более опасный, чем у — открываю кавычки — среднего — закрываю кавычки — педофила, — возразил он. Камера увеличила обеспокоенное выражение его лица.

Внутренняя улыбка Пэйдж растянулась еще шире.

— Так какой же, доктор Райт?

Неодобрение Гарретта Райта стало почти осязаемо, как материальная вещь. Он посмотрел на нее долгим, холодным взглядом.

— Вы играете в опасную игру, мисс Прайс. Я приехал сюда не для того, чтобы исполнить роль психа, как в триллере Альфреда Хичкока. Такое предположение с моей стороны было бы неуместно, не говоря уже о том, что омерзительно…

— Я и не думала предлагать такую роль, — прервала его Пэйдж; внутренняя улыбка, казалось, рассыпалась от одной неверной фразы. Черт возьми! — Возможно, вы могли бы объяснить нам, чтобы мы поняли получше, что означает — «беру в кавычки» — средний педофил?

Райт слегка расслабился.

— Педофилы часто относятся лучше к детям, чем ко взрослым, и в большинстве случаев они стремятся контролировать ребенка, а не вредить ему, — поспешил он продолжить, чтобы не дать возможности Пэйдж вклиниться с другим провокационным вопросом. — Они могут искренне верить, что любят детей, и часто ищут работу, чтобы быть с ними в контакте или где-то поблизости.

— И этот факт прямо возвращает нас к Оленьему Озеру и делу Лесли Олина Сьюика, — подхватила Пэйдж, подводя итог всему сказанному ее специальным гостем программы Гарреттом Райтом. — Население еще не пришло в себя от похищения Джоша Кирквуда, которое словно тень нависло над городом, как следующее событие — обнаружение педофила в самой ледовой арене, откуда исчез Джош, напугало и оскорбило граждан этого тихого городка. И, конечно же, ни у кого в Оленьем Озере нет больших оснований чувствовать гнев, чем у Пола Кирквуда, отца Джоша Кирквуда.

Пол сидел на одном из двух стульев для режиссеров программы в передней части комнаты. Его каштановые волосы были тщательно причесаны, узел шелкового галстука находился строго по центру выреза шерстяного джемпера, который он надел поверх рубашки из первоклассной тонкой хлопчатобумажной ткани. Вокруг его глубоко посаженных глаз темнели круги, умело подчеркнутые с помощью камеры, которая усилила сердитое выражение его и без того запоминающегося лица. Отличного лица для телевидения.

Пэйдж присела на стул другого режиссера.

— Пол, — сказала она мягко, касаясь его руки. — Еще раз хочу сказать, что все наши сердца устремлены к вам и вашей жене, доктору Ханне Гаррисон. Я понимаю, что Ханна слишком опечалена, чтобы присоединиться к нам сегодня вечером.

Пол нахмурился. Ханна отказалась приезжать в центр, несмотря на свои неоднократные жалобы на неспособность помочь в поиске. Она сочла идею этой программы отталкивающей, эксплуатирующей чувства людей, заказной и никоим образом не полезной для поиска Джоша.

Пол видел воскресные газеты: они были переполнены цветными фотографиями жены, ее убитого вида в павильоне центра волонтеров и ее ухода оттуда в сопровождении отца Тома Маккоя. Они описали ее как героиню — доблестную и мужественную, пытающуюся оставаться сильной перед лицом невероятных трудностей. Храбрая и сострадательная Ханна Гаррисон, доктор Гаррисон, которая помогла очень многим людям. Они почти не упоминали тот факт, что вся эта ситуация сложилась по ее вине, что ее карьера разрушила их брак, развалила их семью на части и привела его в руки другой женщины. Вместо этого там говорилось, что Джош был похищен в то время, как доктор Гаррисон боролась за жизни пострадавших в автокатастрофе людей. Они перевернули все события, чтобы сделать ее объектом восхищения и жалости!

— Она дома с нашей дочерью, — резко сказал он.

Пэйдж посмотрела прямо в камеру.

— Доктор Гаррисон, наши молитвы с вами.

19.30

— 34 °C, коэффициент комфортности: — 52

Телевизор работал в гостиной. Ханна слышала бормотание голосов, изменения высоты, тембра и громкости звука, но не могла разобрать ни единого слова из сказанного. Да и не хотела. Она терпеть не могла, как в «Новостях ТВ7» брали интервью; ей не нравилось, что ее соседи и друзья будут смотреть его; ее неприятно удивляло, что людям, которых она даже не знала, будет предложено выразить свои чувства по поводу ужасного акта, который разорвал ее жизнь. Она ненавидела Пола за то, что он согласился быть частью этого шоу. И что он смог так черство отнестись к ее чувствам, было еще одним доказательством растущего между ними отчуждения.

Было время, когда он посчитал бы такую программу агрессивной и корыстной, как сделала сейчас она. Но сегодня вечером он суетился, раздумывал, что надеть, и провел целый час в ванной, готовясь ко встрече. Мысль, что она не знает и не понимает его больше, мелькала у нее в голове с ужасающей регулярностью.

Ханна стояла в комнате Джоша, слишком взвинченная, чтобы сидеть. Оли Свэйна арестовали, но не обвинили. Никаких официальных слов о его признании или появлении ключей к разгадке судьбы Джоша так и не было сказано. Ничего. Тишина. Ханна чувствовала себя балансирующей на краю глубокой пропасти с натянутыми, как струны, мышцами, не зная, в какую сторону ей упасть. Напряжение нарастало и нарастало. Она ожидала взрыва в любое мгновение, но никакого взрыва не происходило, однако не наступало и облегчения.

Ханна ходила по комнате, скрестив руки и сжимая пальцами локти. Даже в толстом свитере и водолазке, что были на ней, она чувствовала себя худой. Ханна худела, и как доктор, она знала, что это плохой симптом. Та профессиональная, практическая, интеллектуальная часть ее ума подсказывала ей о необходимости есть, спать, получать некоторую физическую нагрузку, но она, казалось, была разъединена с остальными частями ее мозга. Управляла эмоция. Неустойчивая, иррациональная эмоция.