Однако крупные покупатели приезжают в Ирландию не для того, чтобы покупать молодых лошадей. Настоящая ярмарка началась только после того, как очередь дошла до четырёх– и пятилеток. Это были вполне развившиеся, прекрасные лошади, годные на всякую работу, сильные и красивые. Один из коннозаводчиков привёл сразу семьдесят великолепных животных. Коннозаводчик сам находился здесь. Это был полный, краснощёкий господин, с бегающими по сторонам глазами; он то и дело шептался с аукционистом, давая ему инструкции.

– Это Флинн из Кильдара! – сказал сосед Доддса. – Вся эта партия лошадей принадлежит ему, Джеку Флинну, а вон та партия лошадей, такая же большая, принадлежит его брату, Тому Флинну. Братья Флинн – первые заводчики во всей Ирландии.

Около партии Флинна собралась целая толпа. По общему согласию Голлоуэя пустили вперёд, и его жёлтое пальто стало мелькать около лошадей. Голлоуэй уже открыл свою записную книжку и, постукивая карандашом себе по зубам, задумчиво поглядывал то на ту, то на другую лошадь.

– Теперь увидите бой между первым ирландским продавцом и первым ирландским покупателем, – сказал Доддсу его сосед. – Лошади хороши, очень хороши. Я не удивлюсь, если они пойдут огулом по тридцати пяти фунтов за голову.

Аукционист влез на стул и стал оглядывать толпу. Рядом с аукционистом стал Флинн, а напротив поместился Голлоуэй.

– Вы видели лошадей, джентльмены, – начал аукционист, махая рукой по направлению к партии, – лошади прекрасные, порука в том, что они приведены сюда с завода мистера Джека Флинна из Кильдара. Это лучшие кони, которых может дать Ирландия, а верховых лошадей, джентльмены, нужно покупать только в Ирландии: лучших нигде нет. Здесь есть, джентльмены, и упряжные, и охотничьи лошади, но мы ручаемся, что в лошадях нет никаких пороков и что они самой чистой крови. Всего их семьдесят, и мистер Флинн поручил мне сказать, что он отдаст предпочтение тому покупателю, который возьмёт всю партию сразу.

Наступила пауза. В толпе шептались, и местами выражалось недовольство. Условия, поставленные Флинном, лишали мелких покупателей возможности принять участие в торге. Нужно иметь большой кошелёк, чтобы купить сразу такую партию. Аукционист вопросительно оглядывался.

– Ну, мистер Голлоуэй, – в конце концов сказал он, – вы, конечно, подошли не для того, чтобы любоваться лошадьми. Лошади, вы видите сами, хорошие. Таких в другом месте не найдёте. Назначьте нам цену.

Голлоуэй молчал и постукивал себя по зубам карандашом.

– Ну, – сказал он наконец, – это правда, лошади хорошие. Я не отрицаю того, что они хороши; вам, мистер Флинн, за этих лошадей честь и слава. И всё-таки я покупать оптом всю партию не хочу. Я собирался выбрать нескольких лошадей, которые мне понравятся.

– В таком случае, – ответил аукционист, – мистер Флинн согласен продавать партию по частям. Если он хотел продать партию сразу, то он имел в виду выгоды крупного покупателя. Но если никто не хочет назначить цены за целую партию…

– Погодите минуточку, – раздался голос в толпе. – Это очень хорошие лошади, и я назначу вам первую цену. Я вам дам по двадцати фунтов за штуку и беру все семьдесят лошадей.

В толпе снова произошло движение. Всем хотелось поглядеть на неожиданного покупателя. Аукционист наклонился вперёд:

– Позвольте узнать ваше имя, сэр?

– Штрелленгауз. Штрелленгауз из Ливерпуля.

– Должно быть, новая фирма, – произнёс сосед Доддса, – я знаю все фирмы, а это имя слышу в первый раз.

Голова аукциониста исчезла; он совещался с заводчиком. Прошла минута. Аукционист снова выпрямился на своём стуле.

– Благодарю вас, сэр, за начало торга, – сказал он. – Вы слышали, джентльмены, предложение мистера Штрелленгауза из Ливерпуля. Его цена послужит нам отправной точкой. Мистер Штрелленгауз предложил по двадцать фунтов за голову.

– Я даю двадцать гиней, – произнёс Голлоуэй.

– Браво, мистер Голлоуэй. Я знал, что вы примете участие в торге. Вы не такой человек, чтобы упустить этих лошадей. Господа, цена теперь – двадцать гиней за штуку.

– Двадцать пять фунтов, – произнёс Штрелленгауз.

– Двадцать шесть.

– Тридцать.

Лондон боролся с Ливерпулем, признанный глава ярмарки – с неизвестным пришельцем. И борьба была странная. Голлоуэй прибавлял по одному фунту, а неизвестный покупатель – сразу по пять. Эти крупные надбавки свидетельствовали о том, что Штрелленгауз – человек богатый и решительно идёт к своей цели.

Голлоуэй долго был полным властелином ярмарок, в толпе теперь радовались тому, что он наконец нашёл себе соперника.

– Цена теперь – тридцать фунтов за голову, – произнёс аукционист. – Слово за вами, мистер Голлоуэй!

Лондонский скупщик пристально глядел на своего неизвестного противника, стараясь решить вопрос, настоящий ли это противник или же только подставное лицо. Кто знает, может быть, Флинн взял его в качестве агента, чтобы подвинтить цену на лошадей?

Маленький господин Штрелленгауз, человек с румяными щеками, которого Доддс заметил в гостинице, стоял впереди, бросая на лошадей быстрые, острые взгляды. Сразу видно было, что это знаток дела.

– Тридцать один, – произнёс Голлоуэй с видом человека, заявляющего своё последнее слово.

– Тридцать два, – быстро проговорил Штрелленгауз.

Голлоуэя это упорное сопротивление рассердило наконец. Его красное лицо стало совсем бурым.

– Тридцать три! – крикнул он.

– Тридцать четыре! – ответил Штрелленгауз.

Голлоуэй стал задумчивым и углубился в свою записную книжку. Он рассчитывал. Партия состояла из семидесяти лошадей. Положим, лошади хороши. У Флинна плохого товара нет, и опять-таки близок охотничий сезон. Этих лошадей всегда продать можно, и не дешевле чем по сорок пять – пятьдесят фунтов за голову в среднем. В партии есть отличные кони, которые пойдут за сто и даже более фунтов. Всё это так, но ведь надо считать стоимость корма и содержания и возможность убыли. Держать лошадей на руках придётся не менее трёх месяцев, а тут мало ли что может случиться. Лошади могут заболеть, издохнуть, а перевоз-то их в Англию? Это тоже дорогое удовольствие.

Голлоуэй высчитывал всё это и думал, какой барыш он может получить, если купить лошадей по тридцать пять фунтов за голову. И по фунту-то прибавлять рискованно. Прибавить фунт – это значит вынуть из кармана семьдесят фунтов.

Но как бы то ни было, Голлоуэй не хотел сдаваться. Очень уж ему было обидно, что он побеждён каким-то пришельцем. Нельзя терять свой авторитет так легко. Голлоуэю было важно и впредь считаться первым человеком в своём деле. Так и быть! Надо сделать ещё надбавку и пожертвовать возможными барышами.

Аукционист с беглой улыбкой на лице обратился к нему:

– Вы ничего не прибавите, мистер Голлоуэй?

– Тридцать пять, – сердито ответил торговец.