– Послушать тебя – так каждый клад проклят.

– А разве это не так?

– Но на нас никто не насылал такого проклятия, чтобы мы вечно пребывали в нищете. Не верю я во все это.

– А что, если беглые рабы спрятали там сокровища вовсе не для того, чтобы сохранить, а чтобы избавиться от них? Что если они понимали – ничего хорошего обладание ими не принесет? Что, если они спустились в эту подводную пещеру, зная, что им никогда оттуда не выбраться? И все ради того, чтобы спасти свой народ?

– Нет. Их просто заперло там течением.

– Сокровища должны вернуться в Мексику.

– В Мексику? Но там не осталось никаких ацтеков – одни лишь испанские лендлорды, еще более жестокие и алчные, чем все французы и британцы вместе взятые. Слишком поздно.

– Мы совершили сделку с дьяволом. Эта Эзули – просто обманщица, Итан, – заявила Астиза. Женщина никогда не доверяет другой женщине.

– Придем в порт, и все решится само собой. – Я старался придать своему голосу больше уверенности. – И не в такие переделки доводилось попадать.

– Да, но только без ребенка. – Моя жена прикусила нижнюю губу.

– Рано или поздно шторм закончится.

И действительно, случилось чудо – шторм стих.

Сначала в тучах появилась прогалина, а потом прорезались лучи солнца, вокруг посветлело, и стало видно куда как дальше и четче.

Правда, пока что сохранялась атмосфера, где границы между морем и небом на горизонте все еще были размыты, а над волнами стлались клочья тумана и пены. Мы дышали этим туманом. Он был солоноватым на вкус, а наш корабль по-прежнему тяжело поднимался на гребни огромных валов и сваливался вниз. И нашей вселенной по-прежнему был бескрайний и бурный океан.

Но прогалин в тучах становилось все больше, солнце светило все ярче, да и ветер начал постепенно стихать. Мы не спешили радоваться переменам: как-то не верилось, что самое худшее позади. Завывание ветра становилось все тише, словно некий невидимый оркестр решил взять передышку. «Мон-Пеле» все еще подбрасывало на высоких волнах, но теперь стали слышны новые звуки – хлопанье деревянных перекладин, поскрипывание мортиры и снастей, тихое постанывание корпуса судна, шелест пены, вскипающей на гребнях волн…

А над головой сияло ярко-голубое небо.

Все чернокожие парни и французские матросы высыпали на палубу и, нетвердо держась на ногах, с изумлением взирали на эти перемены. Мы выстояли! Во всех направлениях, куда ни глянь, тянулся однообразный, словно пустыня, пейзаж с серыми дюнами волн и белыми пятнами пены. Соляных отложений было так много, что когда вода не заливала деревянный корпус, он казался присыпанным пылью. Вдоль планширей бежали ручейки воды, а воздух был так насыщен влагой, что трудно было дышать. Все говорило о том, что скоро буря окончательно стихнет и наступит штиль.

Неужели то было некое божественное вмешательство свыше? Неужели Бог ответил на молитвы католиков? Или же Астиза молилась своим божкам усерднее всех? А может, сама Эзули помогла нам?..

Джубаль озирался по сторонам. Земли видно не было, и во всех направлениях, куда ни глянь, в нескольких милях от нас вздымались лишь стены грозовых облаков.

– Очень странно… – пробормотал мой друг.

– Словно мы оказались в колодце, – заметила Астиза и, задрав голову, стала всматриваться в бескрайний голубой купол неба.

– Пришло спасение, – поспешил убедить ее я. – А значит, сокровища не прокляты. Это ведь благословение Господне, знак свыше, тебе не кажется?

Наш кеч раскачивался теперь плавно, точно колыбелька – волнение стихало. Мужчины перекрестились.

– Я о таком слышал, – с обреченным видом пробормотал Бриан. – Обманчивое затишье во время бури.

– Нет, это чудо, – продолжал настаивать я, хоть и не слишком верил в чудеса. – И на эту милость надо ответить чем-то хорошим и добрым. Когда волны совсем улягутся, разведем огонь в корабельной печи и приготовим что-нибудь горячее, чтобы подкрепиться. Для всех, даже для Мартеля и его людей. А ты, Джубаль, поделишь команду на три смены, пусть по очереди несут вахту, а остальные могут поспать. Когда шторм окончательно стихнет, французские моряки возьмут карты и бинокли, и мы попробуем взять правильный курс. Звезд сегодня на небе после такого ветра будет предостаточно, сиять будут ярко, так что направление и местоположение можно будет определить и по ним. Давайте закрепим все, что отвязалось или сдвинулось с места, похороним мертвецов в море и приготовимся поднять паруса. А ты, Астиза, иди и накорми Гарри.

Люди принялись за дело. Четверо злодеев Мартеля умерли от ран. Тела их без всяких церемоний выбросили за борт, и они быстро пошли ко дну.

Я спустился вниз, в трюм. Мой главный враг все еще дышал и открыл глаза при моем приближении. Смотрел он устало и жалобно. Ворона и его приятели сверлили меня злобными взглядами.

– Что случилось? Ветра больше нет? – спросил Леон.

– Стихает.

– И что сие означает?

– Да то, что ты проиграл, Мартель.

Узник печально покачал головой.

– Воды…

Я принес и подал ему воды, и этот добрый жест заставил меня усомниться, наделен ли я инстинктом отмщения. Должен ли я отдать этого человека на растерзание Дессалину? Но с другой стороны он обещал засадить меня в тюрьму во Франции, разве не так?

И я вернулся на палубу, споря с самим собой.

Корабль казался еще более неуклюжим. Сила ветра поубавилась, и я спросил Бриана, каким парусом стоит рискнуть. Поднятый парус, как мне казалось, поубавит качку и придаст нашему движению больше осмысленности.

Капитан огляделся.

– Никаким, мсье.

– Думаю, что стаксель поможет или я не прав?

Он указал рукой в небо. Тучи с кормовой стороны приблизились, а те, что громоздились впереди, похоже, отступали все дальше.

– Это то, чего я боялся. Скоро мы окажемся в самом центре бури, – объяснил Бриан, и тут я заметил, что свет стал меркнуть, а судно продолжает сильно раскачиваться из стороны в сторону. Небо снова затягивало тучами, точно сам Всевышний опускал занавес. – Это не чудо, мсье. Это страшная жестокость и несправедливость. Мы не прошли через шторм. Мы в самом центре бури.

И в этот миг она обрушилась на нас с новой, удвоенной яростью.

Поднявшийся ветер был так силен, что сразу похоронил все наши надежды. Дождь лил как из ведра и смешивался с соленой водой – казалось, ты находишься в каком-то супе – а волны ходили по морю огромными горами. Они с грохотом разбивались о корпус, и этому звуку вторил другой – небесный гром. Зеленоватого цвета вода заливала палубу «Мон-Пеле», словно старалась, чтобы мы поскорее пошли на дно. Корабль сотрясала дрожь, кончики голых мачт описывали широкие дуги, а мортира всем своим весом давила на носовую часть, и та все глубже погружалась в воду. Затем судно вновь медленно выныривало на поверхность, вода хлестала из всех щелей, и ее потоки безжалостно сметали и уносили все, что попадалось на пути. Шлюпки, бочки, лини и пушки срывало со своих мест и уносило за борт. Я испугался, что закрепленные в трюме бочки с запасом пороха тоже сорвутся со своих мест, начнут перекатываться, как шарики, а там, не дай Бог, вспыхнет искра, и они взорвутся – и наше судно разнесет на мелкие кусочки. Я боялся, что лопнут канаты, порвутся цепи и унесет якоря. Мы неслись по Карибскому морю с обрывками хлопающего на ветру паруса, съезжали с гигантских гребней волн, как на санях, и сила, уносившая нас неведомо куда, была пугающе неумолима.