Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, она была живая. Самая обыкновенная живая девчонка в джинсах и желтой маечке, с самой обыкновенной копной ореховых волос, спадавших на плечи, с самыми обыкновенными зелеными глазами в мелкую коричневую крапинку… Самая прекрасная девушка на свете.
— А Хромец? — спросил я, хотя и не хотел этого спрашивать. — Разве он…
И остановился, потому что не смог заставить себя произнести эти слова.
— Он завез меня в какие-то дебри и выкинул там посреди болота, — Наташа брезгливо сморщила носик. — Любая другая там бы и осталась, но я ведь геолог… Короче, через день я была в Москве, зато в каком виде! Конечно, ни к тебе, ни к Димке я такой страшной явиться не могла, поехала к девчонкам в общагу и привела себя в порядок… А потом начался какой-то кошмар: звоню тебе — никто не отвечает, звоню Диме — тоже… Приезжаю к нему, вижу вывороченный замок, разгром, нахожу записку: «Дима в Институте Склифосовского». Ужас! Звоню его маме, еду сюда, к нему не пускают, он, видите ли, в состоянии клинической смерти… Еду к тебе, нарываюсь на Пашку, он мне про каких-то волшебников рассказывает… Потом здесь сижу как приклеенная, армянин этот твой пристает со своими дурацкими шуточками. Тебе не кажется, что это больше, чем может вынести нормальная девушка за неполные трое суток?
— Больше, — согласился я. — Значит, с тобой все в порядке?
— Если ты называешь это «все в порядке», то да, со. мной все о'кей. Я прекрасно отдохнула и замечательно себя чувствую. Вот, значит, что такое отдых в твоем понимании: похищения, лысые маньяки, искалеченные друзья…
— Наташка, — беспомощно сказал я, — да не заводись ты…
— Не заводись? А ты представляешь, сколько я за это время натерпелась? Этот упырь лысый… знаешь, я же все время боялась, что он меня изнасилует…
— Но ничего же не было? — быстро спросил я.
— А если бы было? Что бы ты сказал? Не волнуйся, Наташа, в жизни всякое случается? И пообещал бы мне, что при встрече набьешь его поганую рожу?
— Я убил его, — сказал я.
Она запнулась. Зачем-то поправила рукой челку.
— Молодец, — произнесла она неуверенно. — Давно пора было… Подожди… Как это? По-настоящему убил?
Я кивнул. Теперь все события этой ночи казались просто сном — очень ярким, страшным, но все же сном.
— А как… — Наташа смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и я видел в них страх и уважение, — а как это у тебя получилось?
— Не знаю, — ответил я. — Взяло да и получилось. Не все ли равно теперь, как?
Я протянул к ней руки и обнял за плечи. В этот момент дверь за моей спиной распахнулась, и гортанный голос Саганяна спросил:
— Не наворковались, голубочки? Ким, у меня сейчас пятиминутка, это как минимум на час, так я просто хотел напомнить, что теперь с тебя два коньяка.
— Ящик! — рявкнул я. — Только исчезни!
— Жестокосердия позорный образец, — прокомментировал Саганян, и дверь закрылась.
Я попытался привлечь Наташу к себе, но она отстранилась.
— Ким, — тихо произнесла она, — и что теперь будет? Я пожал плечами.
— Все. Теперь будет все. Проклятия больше не существует. Мы свободны. Она отступила на шаг.
— Но ты же… ты же убил того человека… Это же преступление, Ким…
— Послушай, — сказал я терпеливо. — Я сам толком не понимаю, как мне удалось это сделать. Физически я его и пальцем не тронул. Ну, то есть я стрелял в него и не попал. Но потом я разбил Череп, разрушил Триаду, и вот это-то, мне кажется, его и погубило. Помнишь, в пророчестве было сказано, что Хромец погибнет, если только змея ужалит его в третий глаз? Так вот, когда Череп разбился, один его осколок попал Хромцу в лоб. И после этого Хромец умер. Я понимаю, что все это очень сложно объяснить, но там было столько всего необъяснимого.
— А Димка? — спросила она. — С ним что случилось?
— Димка… Он один поехал на встречу с Хромцом, повез ему Чашу в обмен на твою жизнь. Запер меня в квартире, а сам поехал, даже Дария не взял. Дурак, прости Господи…
— Он смелый, — сказала Наташа. — Настоящий рыцарь.
— Тебе видней… Как он?
— Ничего, сейчас уже лучше. В сознании, даже улыбается иногда.
— К нему можно?
— Вообще-то он уснул. Вот когда проснется…
— В таком случае я поеду домой, — решительно сказал я. — Мне тоже необходимо отдохнуть и привести себя в порядок… — тут я запнулся и посмотрел на Наташу.
— Да, конечно, — кивнула она. — Конечно, поезжай… Устал, наверное?
— А ты? — спросил я, понимая, что уж этого-то делать не стоило ни в коем случае. Не спрашивать надо было, а брать за руку и вести за собой. Домой, в Крым, в церковь венчаться… Это было утро моей победы, а победители не спрашивают, они действуют. Все это я подумал и спросил. — А ты… разве ты со мной не поедешь?
Наташа улыбнулась — кротко и чуть виновато, — и у меня заболело сердце.
— А как же Дима, Ким?
И снова у меня был шанс все исправить — сказать, что с Димой останется его мама, что за него головой отвечает Саганян, да мало ли что можно было сказать и увести свою девушку за собой. Но вместо всего этого я довольно глупым образом поскреб переносицу и сочувственным голосом произнес:
— Да, действительно, как же Дима… Ну ладно, до встречи.
Повернулся и пошел по длинному зеленому коридору, понимая, что совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Что утро моей самой большой победы закончилось сокрушительным поражением. Что я сам, своими руками разрушаю то, что никогда уже не восстановится. Понимая это, я дошел до холла и вызвал лифт. Постоял на пороге — еще не поздно было вернуться — и вошел в кабину.
Выйдя на улицу, я обнаружил, что мир вновь стал цветным и объемным. Раннее июньское солнце загоралось в серебристых окошках Склифа. Я с треском застегнул молнию на куртке, сунул руки в карманы и зашагал по чистой и пустынной утренней улице.
— Эй, рейнджер, — окликнули меня сзади.
Я оглянулся. За мной вдоль кромки тротуара медленно полз давешний белый «жигуленок».
— Садись, подвезу, — сказала Вика, высовываясь из окна. Я покачал головой.
— Зачем ты меня ждала?
— Поговорить надо. Как друг-то твой?
— Лучше всех, — повторил я характеристику Саганяна. — О чем разговаривать будем, Виктория?
Она заглушила мотор, вылезла из машины и картинно оперлась на дверцу. Закурила.
— Еще раз назовешь меня Викторией — получишь в глаз. Я тут все про Чашу думаю. Если мой наниматель убил людей Пузяры, а ты убил его… получается, Чаша теперь у тебя?
— Без комментариев, — сказал я.
— Значит, у тебя, — удовлетворенно протянула она. — Не стану парить тебе мозг по поводу того, что ты обещал ее мне в обмен на Нефритового Змея. Хотя, может быть, ты до сих пор хочешь мне ее отдать?