Николай не стремился к войне и не верил, что Германия нападет на Россию. Но он также ничего не делал, чтобы не впутывать Россию в европейские интриги. Политическое убийство в Сараево, в результате которого 15 июня 1914 года погибли наследник австрийского престола Франц Фердинанд и его жена, показался ему не более чем событием особой важности: император с семьей ходил под парусом в Черном море. Поэтому Николай был как громом поражен, когда в конце июля Австрия объявила войну Сербии. Даже Распутин не мог помочь. После покушения он лежал с полученным тяжелым ножевым ранением в больнице в Тюмени. Но влияние Распутина в большой мере покоилось на способности всегда появляться в нужное время со словом и делом. Царица велела служить обедни за святого человека, а тот ответил телеграммой, в которой советовал царю не вести войны, которая «означала бы конец России и царю, бойню, в которой погибнут все до последнего мужчины».

Это было не политическое пророчество, а знание о страхах императора и императрицы перед новой войной, которое побудило Распутина к таким словам. Действительно, Николай и в последнюю минуту прилагал серьезные усилия к миру, а Александра горячо молилась о сохранении мира. Но 31 июля 1914 года началась всеобщая мобилизация. День спустя мировая война стала фактом. Император ощущал свое единство с охваченным патриотизмом народом. В то время как Николай занимался патриотическими воззваниями и церемониями, Александра оборудовала в Большом дворце в Царском Селе лазарет, сама и обе дочери Ольга и Татьяна обучились на медицинских сестер и организовывали санитарные поезда. Ее поведение было образцом для женской части семьи Романовых.

Армии генералов Самсонова и Ренненкампфа вторглись в Восточную Пруссию. Это продвижение сняло нагрузку с Франции, однако для России закончилось сокрушительным поражением: Пауль фон Гинденбург под Танненбергом окружил армию Самсонова и вынудил к бегству Ренненкампфа. Россия потеряла 110 000 человек убитыми, ранеными и пленными. Генерал Самсонов не знал, куда деться от стыда, и застрелился. Более удачливыми были русские войска при продвижении в Галиции. Но и на юге военное счастье было недолгим. Весной 1915 года германские войска атаковали русские фланги по всему Восточному фронту. До лета Россия потеряла в общей сложности 3,8 миллиона человек!

Для царицы с войной возникла сложная ситуация. Как российскую императрицу долг обязывал ее патриотизму. Но она верила в мрачные пророчества Распутина и проливала слезы, думая, что гессенские соотечественники умирают по другую сторону фронта. Выхода она не видела, и ее письма в первые военные месяцы были беспорядочным набором с трудом воспроизводимых афоризмов. Она молилась об окончании войны, превозносила нравственность русских солдат, возлагала единоличную вину на кайзера Вильгельма II, надеялась на его нравственные понимание. Тем не менее ее отношение к России имело не абстрактно-этическую, а в каждой фазе конкретно-политическую направленность. У Александры борьба за сохранение самодержавия лишь изредка достигала высшей точки в моральном призыве к супругу: «Не забывай, что Ты есть и должен остаться самодержавным правителем, мы не созрели для конституционной монархии». На переднем плане всегда было предложение конкретных политических действий – и в связи с продолжающейся войной – во все возрастающей степени.

Николай ездил на фронт или находился в Ставке в Могилеве. Александра почти ежедневно писала ему подробные письма. Она анализировала военное положение, сообщала о жизни в семье, при дворе и в столице. Она все больше и больше связывала со своим личным мнением политические советы, к которым все сильнее примешивались персональные и политические требования. Это было тем более проблематично, когда император в связи с негативным развитием военных событий был вынужден разгласить основание своих решений. Он созвал из представителей Думы, Государственного совета, предпринимателей и других Особое совещание по обороне, которое должно было улучшить снаряжение и вооружение армии. Николай старался насадить в министерства подходящих и способных людей. Он пошел навстречу умеренным пожеланиям Четвертой Государственной думы. Но императрица писала: «…Любимый, я слышала, что этот ужасный Родзянко и другие пришли к Горемыкину, чтобы просить его о немедленном созыве Думы, о, прошу, не делай этого, это не их задача, они хотят обсуждать вещи, которые их не касаются… Их нужно отстранить – я уверяю Тебя, что иначе произойдет несчастье».

Александра стремилась снять часть груза с мужа и помочь ему в тяжелой работе. Этим желанием воспользовался Распутин, который через Александру под предлогом того, что он является истинным представителем мнения народа и Господней воли, все больше и больше пробирался к власти. Она не замечала, как Распутин в своих целях злоупотреблял ее стремлением к укреплению самодержавия и склонностью к сверхрелигиозности. В обществе возникло представление о единстве действий Александры и Распутина. Это было практически продемонстрировано в 1915 году в случае с великим князем и главнокомандующим русской армии Николаем Николаевичем. Он следующими словами ответил на желание Распутина разрешить ему посетить фронт: «Прибудет – будет тут же повешен». В августе 1915 года император в результате интриг Александры и Распутина отправил главнокомандующего в отставку – Варшава попала в руки немцев – и совершил роковую ошибку, с пафосом произнеся: «Долг служить моему Отечеству, который возложил на меня Бог, велит мне сейчас, когда враг проник в границы империи, принять верховное командование войском». Великого князя выдворили на Кавказ. Никто, кроме Распутина, не был счастлив от этого широкого жеста. Председатель Думы Родзянко осмелился сказать императору в лицо, что думают многие ответственные политики: «Подвергая свою священную персону приговору народа, Вы сами накладываете на себя руки и ведете Россию к гибели».

Николай мужественно играл роль, которую сам взял на себя. Александра и Григорий по духу всегда были на его стороне. В Михаиле Алексееве он нашел начальника Генерального штаба, который избавил его от неприятности самому вмешиваться в военные операции. Иногда Александра навещала его в Могилеве, и они вели там настолько мирную жизнь, что даже 10-летнему Алексею было разрешено находиться с ним в штаб-квартире. Император был информирован обо всех военных событиях и тем не менее не принимал никакого участия в военных операциях русских – ни в Литве, ни на Кавказе, ни на Балканах. В 1916 году русские достигли ряда частичных успехов, не потерпели тяжких поражений, и все-таки война истощила армию и страну. На фронте и в империи распространялось растущее недовольство.

В это время летом и осенью 1916 года Александра все более неприкрыто вмешивалась в официальную политику империи. Она пыталась проводить свои и Распутина интересы при распределении правительственных постов, в споре с Государственной думой и при замещении мест в Священном Синоде. Осенью 1916 года они оба спровоцировали правительственный кризис. Николай сопротивлялся долгим атакам Александры, наконец он ради внутреннего мира в семье сдался. Общественность отреагировала жестко. Осенью 1916 года Россия в первый раз с 1905 года стояла на грани революции. Ненависть терпящего нужду народа обратилась против всего немецкого: императрица и Распутин воспользовались отсутствием царя и ввергли страну в хаос! В те недели в прессе усиливался поток информации о распутной жизни Распутина, а против императрицы выдвигались необоснованные подозрения в том, что она является шпионкой германского кайзера. Она считала себя правой и верила, что делает все, что в ее силах, для спасения самодержавия. Она писала мужу: «Меня ненавидят, потому что я проявляю сильную волю». Даже речи не могло быть о тайном зондировании по поводу сепаратного мира с Германией. Николай и Александра, несмотря на свои столкновения из-за Распутина, были едины в том, что война должна быть закончена во славу русского оружия. Даже связанные с братом Александры великим герцогом Эрнстом Людвигом Гессенским и княгиней Васильчиковой германские предложения о мире резко отвергались.