Когда они добрались до дома, начинало светать. Запах омытой дождем зелени заставил их помедлить у входа.

Люцифер отпер замок. Войдя в дом следом за Филлидой, он аккуратно закрыл дверь и обернулся. Девушка стояла у открытой двери в гостиную. Он подошел к ней и обнял за талию, нежно привлекая к себе.

— Как здесь спокойно сейчас. Чувствуешь? — прошептала она.

Потершись подбородком о влажный шелк ее волос, Люцифер пробормотал:

— Гораций отправился поговорить с Мартой о ее фиалках.

Филлида улыбнулась и коснулась его щеки:

— Ты невероятный фантазер.

— Знаешь, какая фантазия сейчас пришла мне в голову?

Филлида догадывалась. Вздохнув, она сказала:

— Нам лучше подняться наверх.

— Если ты настаиваешь.

Филлида шла впереди и чувствовала, что Люцифер крадется за ней, как огромный дикий кот. Он проскользнул в свою комнату и зажег лампу.

Небо за окном светлело. Молнии еще сверкали в отдалении, и раскаты грома доносились время от времени, но гроза удалялась. Вытирая волосы полотенцем, Филлида прикрыла дверь, обернулась. В этот момент Люцифер прибавил света и вся комната озарилась золотистым сиянием.

— Святые небеса! — Филлида уставилась на что-то. — Вот она!

Она метнулась в сторону Люцифера, но взгляд ее был устремлен куда-то через его плечо. Он оглянулся.

— Что там?

Люцифер смотрел туда, куда был направлен взгляд девушки.

— Только не говори мне, что она все время была здесь! — Филлида потянулась и взяла маленькую дорожную конторку, стоявшую на уголке комода.

— Хорошо, не скажу. Но ты не сказала, что это дорожная конторка — и я искал нечто на четырех ножках.

Держа в руках изящную вещицу, Филлида повернулась:

— Я должна была сказать… — Встретив его взгляд, она поджала губы. — Ну, может быть, забыла. Но я имела в виду именно дорожную конторку — я-то знала, что именно ищу.

— В любом случае я думал, ты обыскала весь дом.

— Здесь я не искала. Мне в голову не могло прийти, что ты не заметишь эту вещь в своей комнате.

— Я знал, что она здесь. Мне просто не пришло в голову, что ты ищешь именно это. — Рассматривая конторку, он спросил: — Где же тут потайной ящичек? Она кажется слишком маленькой для этого.

— Вот именно поэтому это такое надежное место.

Филлида уселась на кровать и положила конторку на колени. Люцифер устроился рядом.

— Вот здесь, видишь?

Ее пальцы пробежали по задней стенке, нашли маленькую кнопку и нажали ее. Боковая панель скользнула в сторону. Просунув пальцы внутрь, Филлида нащупала там что-то и вытащила на свет пачку листков.

— Бог мой! — Она уронила находку на кровать.

Они были потрясены. Вместе с пачкой писем, перетянутой розовой ленточкой, на постели лежал небольшой холст, аккуратно свернутый трубочкой.

Люцифер опомнился первым:

— Осторожно — мы мокрые.

Филлида соскочила с постели. Люцифер взял полотенце. Пока он тщательно вытирал волосы и лицо, Филлида закрыла конторку и вернула ее на комод. Письма Мэри Энн и Роберта она положила рядом.

— Не хотелось бы, чтобы они промокли и чернила расплылись.

Люцифер хмыкнул, девушка жестом указала на миниатюру:

— Давай ты.

Люцифер осторожно взял полотно, развернул, не задевая лицевую сторону.

Даже при свете лампы картина казалась яркой и живой… На возлюбленных с картины смотрела знатная дама. Платье темно-вишневого бархата с квадратным, украшенным вышивкой декольте; изящная прическа, прикрытая легкой вуалью. Высокий лоб, полностью открытый по моде минувших столетий.

Филлида перевела дыхание: — Это и было в «Баснях Эзопа», да? Эту вещь Гораций собирался тебе показать. Миниатюра — шедевр, из-за которой Эпплби убил трех человек.

Люцифер кивнул:

— Я не удивлюсь, если узнаю, что он не первый, кто решился на убийство ради этой леди.

— Это подлинник?

— Слишком хороша, чтобы сомневаться. Она прекрасна, как и другие его работы.

— Чьи? Кто это написал?

— Гольбейн Младший, придворный портретист Генриха VIII. ***

Следующий час они провели в разговорах, обсуждениях, решив в конце концов, что миниатюра должна храниться в музее. Люцифер вернул картину в секретный ящичек, подхватил лампу и перенес ее на столик рядом с кроватью.

Он еще раньше стянул с себя мокрую рубашку; Филлида все еще оставалась в рубашке и бриджах. Она оценивающе рассматривала Люцифера, любуясь тем, как свет лампы подчеркивает его мускулы. Затем посмотрела ниже, где влажная ткань брюк облегала формы, с некоторым усилием вернулась к лицу — к глазам, ослепительно синим.

Люцифер улыбался. Пальцы коснулись пуговиц на брюках. Он словно испытывал ее — сможет ли Филлида спокойно смотреть, как он освобождается от одежды. Филлида смогла. Его брюки упали на пол. Люцифер скользнул к кровати. С легкостью, которая не переставала удивлять Филлиду, он подхватил возлюбленную и усадил на кровать. Девушка увидела свое отражение в огромном зеркале, висящем напротив.

Зрелище завораживало. Женщина и мужчина, она одета, он обнажен; контраст потрясал. Руки, обнимавшие ее за талию, казались огромными. Филлида увидела, как Люцифер начал расстегивать пуговицы на ее рубашке.

— Я собираюсь снять с тебя мокрую одежду, затем я тебя вытру, а потом согрею — мы же не хотим, чтобы ты простудилась.

У Филлиды не было никакого желания спорить. Она опустила голову и, подглядывая из-под полуопущенных век, позволила ему делать то, что он хотел.

Позволила снять рубашку, распустить ленты, стягивавшие грудь. Затем Люцифер взял полотенце и мягкими круговыми движениями принялся вытирать ее грудь. Когда она была уже не просто сухой, а просто пылала жаром, а соски отвердели и напряглись, он отложил полотенце и занялся ее бриджами. Филлида помогла ему стянуть холодную липнущую ткань с бедер.

Люцифер вновь взял полотенце и усадил ее перед собой, лицом к зеркалу. Хрупкая обнаженная красота в окружении его мужской силы.

Полотенце усиливало ощущения, а он ласкал возлюбленную, пока каждая ее клеточка не застонала от желания, удовлетворить которое мог только он.

Наконец Люцифер отбросил полотенце.

Теперь ее согревали его пальцы, сильные ладони, нежные губы и язык. Филлиде казалось, что по ее венам разлился огонь. Она хотела его — и выгнулась дугой, впилась пальцами в его бедра, уронила голову на плечо.

Люцифер чуть приподнял ее, устраивая так, как ему хотелось, позволяя ей быть сейчас распутной и игривой в своей страсти.