— О, разумеется. — Она вспомнила его первое появление — легкокрылая лодка в ночи и черная величественная тень могучего короля (на скамейке стоял, как она потом догадалась). — Но путь по морским волнам неблизок, так что моя дружина, да и я сама к твоим услугам, король Алэл. Тем более если это приглашение примут и твои дочери вместе со своими…

—Нет!

Это «нет» было столь решительно и поспешно, что несколько камешков, сверкнув в лунных лучах, выскользнули из его рук и глухо затукали, прыгая по утоптанному земляному полу.

В воздухе повисла напряженная тишина, только с моря доносился отдаленный плеск и редкие, неразличимые возгласы, которыми перебрасывались припозднившиеся рыбаки.

Алэл и сам почувствовал ни с чем несообразную резкость своего тона:

— Я хотел сказать: нет, не воды морей и земных источников будут подчинены мне в этот день. Мне понадобится мудрость всеведения, даруемая самой загадочной, пятой стихией, коей подвластна вся живая плоть.

И снова его взгляд метнулся к Паянне, теперь уже, похоже, независимо от его воли. Но тут, как видно, коса на камень нашла: чернокожая великанша фыркнула, как добрый боевой конь, сделала несколько решительных шагов и встала рядом со своей госпожой, уперев ручищи в бока и набычившись:

— И чем же это я тебе не угодила, государь мой добрый? — пророкотал воеводшин бас, в котором не проскальзывало ни малейшей убежденности в королевской доброте.

Алэл от неожиданности дернул головой, заставил себя улыбнуться:

— Владетельная мона, скажи своей прислужнице, что слуге надлежит угождать только собственному господину. А в знак того, что нет у меня к ней никакого нерасположения, пусть она возьмет любой из камней бесценных, что лежат на земле.

Паянна фыркнула еще громче:

— Да на кой ляд они мне, старухе? Ты уж одаривай ими своих дочерей, король мой милостивый, раз уж ничем другим осчастливить их не смог!

Принцесса только ахнула и, метнувшись в сторону, подхватила на руки небрежно спеленутого Эзрика.

— Ты прости ее, великодушный Алэл, она прибыла из диких земель…

— Не тревожься понапрасну. — Голос короля потеплел и утратил монаршие интонации; воеводшиной грубости он как будто и не слышал. — Тем более что сейчас кто-то беспокоится за тебя гораздо сильнее.

Намек был недвусмысленным.

Мона Сэниа торопливо поклонилась, цепко ухватила за плечо распоясавшуюся няньку, нимало не заботясь о том, что это отнюдь не безболезненно, и в следующий миг они вместе с приемышем очутились возле своего маленького замка, центральный купол которого был, как всегда увенчан недвижно замершей белоперой птицей.

Колокольчиковый луг, при свете пряничной луны казавшийся лиловым, был пуст, если не считать Пы, неприкаянно болтавшегося возле привратного кораблика — похоже, ожидал Паянну, к которой в последнее время испытывал прямо-таки сыновнюю привязанность.

— Ты с ума сошла! — напустилась принцесса на свою спутницу, едва лишь их ноги коснулись отяжелевших от ночной росы цветов. — Никто не смеет разговаривать таким тоном с королем Первозданных островов… вообще с любым королем!

— Чевой-то ты распетушилась? — хмыкнула воеводша; вот уж что роднило ее с Харром, так это стойкое наплевательство к канонам субординации. — Тоже мне королек сероштанный, даром что они у него шелками понавышиты. И рожа-то наярена, точно кувшин расписной. А сам — хмырь болотный, вот что я тебе скажу.

— Держи свое мнение при себе, на кухне! — окончательно вышла из себя принцесса. — Он — владелец земли, на которой мы живем, и наш ближайший сосед…

— А то это жизня! Да и сосед таковский, коли твоих чад, что рожоного, что подкидышей, в упор зреть не желает. Вишь, не ровня они царевниным высеркам, а!

— Паянна!!!

— Ну и что — Паянна? Не правду баю? Я-то на евонную королеву, Ушиню-лапушку глядючи, обмирала от зависти — ведь и лицом мила, и душой щедра; думала, и мужик над нею всем гораздый, уж не хужее мово покойника. А этот — тьфу, шмакодявка. Не, была бы Ушиня всем островам господарыней, она б и рыбачьим народом своим мудрее правила, и в собственном дому достатку было бы поболее — не смерды, чать; да и мелюзгу свою вкупе с нашими содержать велела, дитям-то в куче все веселее, с малолетства сдружились бы — всю жисть их было бы водой не разлить. Такое что в бою, что в беде дороже золота. Даж голубого.

— Королевская воля не обсуждается, Паянна, хотя справедливости ради должна тебе сказать, что о детях я точно так же думаю. Ради них я тоже предпочла бы видеть на троне мудрую Ушинь, по никогда не позволю себе обсуждать это даже в самом тесном кругу. Король — это тебе не твой придорожный князь.

— Так был бы король, а то — обсосок…

За спиной кто-то икнул, давясь смехом, и принцесса, круто обернувшись, только сейчас обратила внимание на Пыметсу, который ловил каждое слово своей опекунши с немым восторгом.

— Пы, ты в карауле? Нет? Тогда — марш спать. А с тобой, Паянна…

С верхушки центрального корабля раздалось восторженное уханье Гуен, и одновременно возле самого порога возникли две фигуры. Эрм и… да не кто иной, как собственный муж. И где это он так поздно пропадал?

В следующий миг она досадливо прикусила губу: из-за этой неотесанной бабищи она не успела не только привести себя в порядок, но и подумать о том, как же она будет, старательно избегая явной лжи, оправдывать свое столь долгое отсутствие. Тут главное — не допустить, чтобы вид был виноватый. Ну, хоть это-то она успеет?..

И с удивлением поняла, что если у кого-то из присутствующих вид донельзя растерянный, так это как раз у доблестного командора.

Нападение — лучший способ защиты.

— Смею спросить тебя, благородный эрл, и кто это в последнее время донимает меня упреками за поздние прогулки?

А что, так уж поздно? — Как будто луна не над самой головой! — Знаешь, мы с Эрмом как-то заболтались на берегу, тут одна неувязочка выплыла: сервы, не разобравшись, конюшню на втором этаже лепить начали, вот мы и решили ее не сносить, а приладить под спортивный зал… Ему слетать пришлось в Асмуров замок, кое-что на месте проверить…

Убедительно. Одно только насторожило: многозначительный взгляд, которым ее супруг обменялся — но не с Эрромиоргом, а с Паянной.

— А дети где?

— Как — где? Спят без задних ног. Набегались.

— Одни?

— Что это сегодня с тобой, мое твое величество? Когда это наши дети оставались одни? Сорк возле них. И Дуз с Кихом в шатровом. Пошли, пошли…

Он протянул ей руку и вдруг замер с самой восторженной физиономией:

— Ты… Ты сегодня… сделай милость, подними руку, словно хочешь достать стрелу из колчана, который за спиной… Так. Не хватает только Бэмби с рожками, и тогда я буду первым мужиком, который имел… Кхм. Паянна, ну что стоишь? Покорми Оську и уложи по-быстрому.