“Джим мечтал о тихом местечке, и мы уехали в крошечную рыбацкую деревушку в Бретани. Там, конечно, было очень мило, но почти все время лил дождь, и нам, к несчастью, было совершенно нечем заняться. Нет, мы были по уши влюблены, я ничего не говорю, – но уж слишком много часов надо было убить, а тихо сидеть и читать казалось как-то неправильно. Все же не зря люди ездят в медовый месяц по всяким достопримечательностям – это помогает планировать время”.

Но не всегда все идет, как планировалось. Гарриет подняла взгляд от каминных приборов и с некоторым удивлением увидела Фрэнка Крачли.

– Не нужна ли вам помощь, миледи?

– Ой, Крачли, я не знаю. Вы сейчас свободны? Крачли объяснил, что привез пассажиров из Грейт-Пэгфорда на похороны, но сейчас они отправились обедать в “Корону” и в его услугах пока не нуждаются.

– Но разве вы не хотите пойти на похороны? Вы ведь в пэгглхэмском хоре? Викарий говорил, что будет служба с хором.

Крачли помотал головой:

– Я тут поругался с миссис Гудакр – по крайней мере, она на меня ругалась. Это все Кирк… проныра. Викариевой жене нечего нос совать в мои дела с Полли Мэйсон. Я пришел насчет оглашения брака, а миссис Гудакр на меня напустилась.

– Вот как, – сказала Гарриет. Ей и самой не очень-то нравился Крачли, но, поскольку он, очевидно, не знал, что мисс Твиттертон предала свои несчастья огласке, она решила не демонстрировать знакомство с темой. Мисс Твиттертон, вероятно, уже жалеет, что все рассказала. И, заведя об этом разговор с Крачли, она только усугубит унижение бедной женщины. Кроме того, в окне скорчился один из грузчиков, бережно укладывавший бронзовых всадников и прочие произведения искусства в ящик, а другой, стоя на стремянке, освобождал стены от расписных зеркал и явно нацеливался на часы.

– Очень хорошо, Крачли. Помогите рабочим, если нужно.

– Да, миледи. Мне вынести эти вещи?

– Да нет, пока не надо. – Она повернулась к человеку в окне, который поместил последнее страшилище в ящик и набивал крышку.

– Не могли бы вы не трогать пока остальную мебель в этой комнате? Муж придет сюда с похорон, возможно, не один. Нам понадобятся несколько стульев.

– Будет сделано, леди. Можно нам перейти наверх?

– Конечно. Да и эта комната нам нужна ненадолго.

– О’кей, леди. Пошли. Сюда, Билл.

Билл, тощий мужчина с усами, придававшими ему виноватый вид, послушно спустился со стремянки.

– Ладно, Джордж. Те кровати с балдахинами-то так быстро не разберешь.

– Вам нужна помощь? Вот этот человек – здешний садовник.

Джордж уставился на Крачли, который взял стремянку и перенес в центр комнаты.

– Там в теплице цветы какие-то. Нам про них особых распоряжений не дали, но сказали вынести всё.

– Да, растения придется отдать, и те, что здесь, – тоже. Но это будет позже. Крачли, пойдите осмотрите теплицу.

– И в сарае там полно всего, – сказал Джордж. – Там Джек, ему помощь не помешает.

Крачли снова поставил стремянку к стене и вышел. Джордж и Билл удалились наверх. Гарриет вспомнила, что на этажерке лежат табак и сигары Питера, и взяла их. Затем, будто пораженная молнией, побежала в кладовую. Ее уже опустошили. Она бросилась в погреб, словно за ней мчались фурии, и даже не успела вспомнить, что некогда лежало у подножия этих ступеней. Внутри была тьма египетская, но она зажгла спичку и наконец выдохнула. Все было в порядке. Две с половиной дюжины портвейна спокойно лежали на полках, снабженные запиской, написанной большими буквами: “СОБСТВЕННОСТЬ ЕГО СВЕТЛОСТИ. НЕ ТРОГАТЬ”. Поднявшись к свету, она столкнулась с Крачли, который входил в дом через заднюю дверь. При виде Гарриет он вздрогнул.

– Я проверяла, как там вино. Вижу, Бантер написал предупреждение. Но вы, пожалуйста, скажите тем людям еще раз, чтобы они и пальцем не трогали бутылки. Ни в коем случае.

Крачли широко улыбнулся, и Гарриет увидела, каким симпатичным он может быть. Причины опрометчивости мисс Твиттертон и Полли Мэйсон стали ей понятнее.

– Это они навряд ли сделают, миледи. Мистер Бантер сам с ними поговорил. Очень серьезно. Видать, сильно дорожит этим вином. Слышали бы вы, как он вчера бранился на Марту Раддл…

Гарриет пожалела, что не слышала, и с трудом удержалась, чтобы не начать расспрашивать очевидца, но сочла, что развязность Крачли вряд ли стоит поощрять. Кроме того, он был в ее черном списке, знал он это или нет. Она сказала с нажимом:

– Так проследите, чтобы они об этом не забыли.

– Хорошо. А бочку им, наверно, взять можно.

– Да-да, она не наша. Наше пиво только в бутылках.

– Очень хорошо, миледи.

Крачли снова вышел, так и не взяв то, за чем приходил. Гарриет вернулась в гостиную. Терпеливо и жалостливо она вынула фикусы из кашпо и сгрудила их на полу, как маленькое печальное стадо, присоединив к ним уродливый кактус, похожий на переполненную игольницу, и молодой каучуконос. К этим растениям она была на редкость равнодушна, однако их освящали сентиментальные воспоминания: над ними смеялся Питер. Ей пришло в голову, что она совершенно помешалась на Питере, раз его смех способен освятить фикус.

– И очень хорошо, – произнесла Гарриет вслух. – Помешалась так помешалась.

Она выбрала самый большой фикус и поцеловала его бесстрастный блестящий лист.

– А тебя, – радостно сообщила она кактусу, – я целовать не буду, пока ты не побреешься.

Вдруг в окне возникла голова, изрядно ее напугав.

– Простите, миледи, – сказала голова. – Там детская коляска в сарае, она ваша?

– Что? О господи, нет, – ответила Гарриет, ярко представив себе, что чувствовал Питер вчера вечером. (“Так и знал, что буду выглядеть идиотом”, – похоже, они оба на это обречены.) – Наверное, покойный хозяин купил ее на распродаже.

– Как скажете, леди, – сказала голова (предположительно Джекова) и удалилась, насвистывая.

Ее собственная одежда была упакована. После завтрака к ней поднялся Бантер – Питер в это время отвечал на письма – и стал свидетелем ее битвы с оранжевым платьем. Задумчиво понаблюдав с минуту, он предложил помощь, которая была с облегчением принята. В конце концов, наиболее интимные предметы были уложены раньше – хотя потом, увидев свое белье распакованным, она не могла припомнить, как завернула его в столько слоев бумаги, и удивилась тому, что она, оказывается, умеет аккуратно укладывать вещи.

Так или иначе, все было сделано.

В гостиную вошел Крачли с несколькими стаканами на подносе:

– Подумал тут, что вам они могут понадобиться, миледи.

– О, спасибо, Крачли. Это очень кстати. Да, наверное понадобятся. Поставьте их вон туда, хорошо?

– Да, миледи.