Девушка хмыкнула.

— Но ты же знаешь, что это невозможно. И я знаю.

И было это с таким чувством сказано, что Айрис торопливо заморгала, пытаясь высушить набежавшие слезы.

Она ведь не должна плакать. Вообще не стоит рыдать перед больными, стоящими в трех минутах от полного выздоровления, а в том, что это именно так, сомнений не было. Да и что тянуть время, когда уже скоро она сможет увидеть Оллина.

Айрис решительно шагнула вперед, к кровати.

— Позвольте мне самой судить, возможно или нет.

Опустилась на колени рядом с Вираном, протянула руку девушке.

— Дай руку.

Марсия затравленным зверьком посмотрела на брата, но тот лишь кивнул молча. Айрис почувствовала несмелое прикосновение, бинты были мягкими и приятными наощупь. Закрыла глаза. Повторила про себя тот самый диагноз, и словно щелкнуло что-то внутри, по телу прокатилась горячая волна. Айрис мгновенно вспотела, летный костюм стал хоть выжимай. Но при этом механизм исправления генома запустился, появилось ощущение, как неправильно собранный пазл сминается, смешивается в пеструю кучу — и тут же из мельчайших частиц выстраивается нечто новое, красивое и правильное.

— Виран, — прошептала Марсия, — что это?

Айрис закрыла глаза. Нет, ей больше не нужно было думать о лечении, триггеры сработали подобающе, и процесс шел уже без ее участия — при этом, правда, подъедая ее собственную энергию. Голова начала кружиться.

— Тихо, — хрипло проговорил Виран, — молчи.

Все еще держа Марсию за руку, Айрис ощутила, как один за другим прекращают работать наногенераторы в ее теле. Каждый из них выполнил возложенную на него часть работы, а это значило, что с девушкой теперь будет все хорошо.

Она разжала пальцы, отпуская Марсию, хотела подняться на ноги, но пошатнулась, и была тут же подхвачена Талом. Где-то сзади недовольно хмыкнул криссанин, и Микаэл сказал очередное «агу-гу».

— Вам плохо? — Тал вглядывался в ее лицо. — Что случилось?

Айрис нахмурилась и высвободилась из его рук.

— Мне надо что-нибудь съесть, чтобы возместить затраченную энергию. Или выпить сладкого.

— А… Марсия?

— Она поправится. Теперь должна… Но если, — тут Айрис строго посмотрела на него, — все это будет продолжаться, тогда вы привезете ее на Эрфест. Я приму вас и сделаю все, чтобы моя часть сделки была выполнена. А теперь, доктор Тал, выполните свою.

— Я ничего не понимаю, — вдруг сказал Марсия, — кто вы? Что вы со мной сделали? И почему я должна поправиться, если раньше это было невозможно?

— Это высшая Эрфеста, — устало пояснил Виран. — Я обменял твою жизнь на жизнь другого человека.

Айрис посмотрела на девушку. Та выглядела потрясенной. Даже не счастливой еще, она не могла принять происшедшее — да и невозможно так сразу поверить, особенно когда всю твою жизнь тебе твердят о том, что болезнь неизлечима.

— Это так? — одними губами произнесла она, глядя на Айрис.

Карие глаза широко распахнулись, и в тот миг она была прекрасна — несмотря на жуткие бугры шрамов, на раны, где кожа рвалась, как бумага. И отчего-то Айрис испытала легкий укол стыда. Она-то извелась со своим горем, а ведь есть люди, которым куда как хуже, намного хуже, и ведь живут, даже без надежды…

— Я все исправила, — сухо сказала она, — все заживет, и ты будешь здорова… Будешь жить нормально, как и положено молодой девушке.

Потом посмотрела на Тала. Они так и стояли на коленях перед белоснежной кроватью.

— Помогите мне подняться. Теперь ваша очередь, доктор Тал.

* * *

Медкапсулу Виран Тал держал в подвале собственного дома. Нового дома, который купил сразу же после того, как исчез из поля зрения Делайна. Они так и спустились туда вчетвером — Тал, Айрис, Ли-Халло и малыш Микаэл, которого укачало во время полета, и он попросту уснул на крепких руках криссанина.

Медкапсула была большой и новой, гладкой, ни единой царапинки, и когда Айрис увидела сквозь прозрачный пластик спокойное лицо Оллина, внутри словно все оборвалось. Спотыкаясь на ходу, она бросилась вперед, почти повисла на капсуле, которая парила над полом на ангравах.

— Оллин… Олли-и-и-и-ин…

Так хотелось прикоснуться к нему. Почувствовать. Впитать тепло. Или, наоборот, обернуть его в тепло свое собственное. И к ларху видеозапись… Но не забыть ее, она теперь как вечный укор глупости Айрис Ленне.

Оллин спал, погруженный в нейросон, и Айрис видела, как чуть заметно приподнимается и опадает грудь под белой простыней, как трепещут веки и по лицу то и дело проскальзывает выражение тихой радости.

— Забирайте. — Виран устало махнул рукой. — Все по-честному.

— Лайон вас не будет преследовать?

Сама не знала, зачем спрашивает. Ей-то должно быть все равно, свою часть сделки она выполнила.

— А с чего бы? Он меня не узнал. И сам отдал мне тело уже после того, как была засвидетельствована смерть.

— Хорошо.

Она с трудом заставила себя оторваться от мед капсулы. У них с Оллином, ларх возьми, будет еще много времени друг для друга. Сейчас надо просто увезти его с этой дрянной планеты, а потом заставить забыть о том, что произошло на Рамелии. Забыть, как страшный сон.

Виран Тал кивнул, словно читая ее мысли.

— Давайте загрузим капсулу в мой аэромобиль и отвезем в космопорт.

Впрочем, он сделал все сам, потому что руки у Айрис тряслись, а Ли-Халло держал спящего малыша.

Все время полета Айрис просидела на полу рядом с капсулой, и все смотрела, ласкала взглядом ставшее таким родным лицо.

Ей очень хотелось убрать крышку, чтобы взять его за руку. Но нельзя. Откроешь капсулу, и сон прервется, и непонятно, как себя будет чувствовать Оллин. Сперва нужно убраться с Рамелии, чтобы уже никто не мешал.

Она с трудом сообразила, когда Тал посадил аэромобиль рядом с их кораблем. Он что-то говорил ей, кажется, благодарил за сестру, но Айрис неотрывно смотрела на спящего Оллина. Ей было больно, но это была сладкая боль, предвещающая полное выздоровление.

Потом, уже на корабле, она сидела в кресле второго пилота, прижимая к себе Мику. Тот гукал, пускал слюни и мусолил бублик, выданный Ли-Халло. И внезапно Айрис поняла, что счастлива, как никогда раньше, что в душе распускаются дивные цветы и даже пространство корабля полнится их свежим терпким ароматом. За спиной словно отрастали крылья, и хотелось лететь в синее небо, кружась как перышко, и петь. Петь так, как никогда не умела, лучше, чем птицы… Нестись навстречу восходящему солнцу, слышать шепот ветра. И оказаться так близко к Оллину, как это вообще возможно, стать с ним единым целым. Навсегда.

Между гиперпрыжками она все-таки не утерпела. Да, эгоистично, но она ведь все объяснит. Просто хотелось взять за руку. Поцеловать. Сказать, как истосковалась, как ждала, как казнила себя за ту глупость.