в крепость, а мы – по направлению к Суко (в двух часах езды от Анапы), место, где находились первые абазские дворы. После полудня мы услышали здесь доносящуюся со стороны Мазги сильную канонаду.

В юнэ-из Суко мы расквартировали наш отряд. Однако Хаджи-Яхья, этот неутомимый и храбрый молодой человек (ему было только 24 года) после краткого отдыха поехал с несколькими тамадами и своими муртазиками дальше, чтобы позаботиться о созыве своих воинов, так как мы находились в его мехкеме. Мы условились потребовать с каждого большого двора двух воинов, с других – по одному; это войско должно было собраться в Суббаше, находившемся в двухчасовом расстоянии от Суджука. На следующее утро мы и 60 всадников и свыше 100 человек пехоты двинулись из юнэ-из Суко в поход на Суббаш. Мы вошли туда в 10 часов утра и застали там Хаджи-Яхью, уже окруженного приблизительно 500 кавалеристами и 1000 пехотинцев. Храбрый юноша в течение двух дней и двух ночей не смыкал глаз, ни часу не отдыхал и почти не слезал с лошади. Наши силы доходили приблизительно до 2000 человек, среди них – 800 всадников. Тамады предлагали выступить против русских отрядов, расположенных около Мазги, но мы получили утром известие, что неприятель очистил Баканскую дорогу и сконцентрировал все свои силы вокруг Мазги; таким образом, совершенно не было надежды на успешное сражение с ним. Зато я надеялся путем угрозы Суджуку вызвать расстройство в действиях русских и облегчить лейтенанту Станкевичу очищение дороги от Суджука на Адагум. Я отрядил поэтому Хаджи-Яхью с 600 всадниками и одной шестифунтовой пушкой под командой фейерверкера Линовского против Мазги. Хаджи-Яхья должен был на этой дороге пройти мимо неприятельской позиции и наладить связь с Фарис-беем, находившимся на противоположной стороне. Сам же я, имея приблизительно 1500 человек, среди которых было 200 всадников, и с двумя гаубицами двинулся на Суджук.

Около двух часов мы подошли на расстояние пушечного выстрела к крепости. Я приказал бросить несколько гранат в крепость, которая сейчас же начала нам энергично отвечать. Мои гаубицы маневрировали таким образом, что появлялись то на одной, то на другой позиции позади холмов, лежащих вблизи от крепости, делали несколько выстрелов и потом быстро возвращались назад, чтобы бесполезно не попадать под перекрестный огонь крепостных фортов, вооруженных более чем 40 тяжелыми орудиями.

Уже во время похода на Суджук мы слышали с Адагумской дороги отдаленный орудийный грохот. Он звучал все ближе и отчетливей. Около трех часов к югу от фортов на горной тропе появилась русская колонна, отступавшая под орудийным и ружейным огнем в крепость. Я понял, что лейтенант Станкевич получил мое письмо и совершенно точно принялся исполнять приказ. Если бы я только мог соединиться со Станкевичем, то участь отступавшей колонны была бы решена, но это было абсолютно невозможно, потому что между восточной стороной крепости, где я стоял, и южной, где двигалась неприятельская колонна, протянулось почти на получасовое расстояние длинное болото, а дальше, в часовом расстоянии, находились высокие и крутые горы, едва проходимые для пешеходов. Я не мог поэтому легко наладить связь со Станкевичем. Он дал еще несколько выстрелов по крепости и отступил на безопасное расстояние. Я послал ему письменное приказание оставить 200 человек для наблюдения за Суджуком, а с большинством отряда направиться на Баканскую дорогу и блокировать ее.

Между тем Хаджи-Яхья, который за полтора часа со своей конницей и шестифунтовиком прибыл к Мазге, так энергично беспокоил неприятеля и с другой стороны был так хорошо поддержан Фарис-беем, что русские, которым канонада под Суджуком, где был оставлен только один батальон в качестве прикрытия, причиняла много забот, бросили свою первоначальную идею о том, чтобы предпринять набег в направлении Коркуя и там соединиться с колоннами, ожидавшими в стенах, и отступили из Мазги на Адагум и Суджук. Неприятель был достаточно осторожен для того, чтобы отправить батальон из Суджука в сопровождении еще двух батальонов Адагумского корпуса. Там, где расходятся дороги на Адагум и Суджук, неприятель перестроился в две колонны. Одна, состоявшая из 4 батальонов, 600 казаков и 12 орудий, направилась через долину Бакана на Адагум, другая, состоявшая из 3 батальонов, казачьей сотни и 4 орудий, отступила по дороге на Суджук. Хаджи-Яхья и Фарис-бей, который имел уже больше 500 человек, соединились и, отправив за врагом по Баканской дороге только около 100 всадников, со всеми своими силами атаковали арьергард неприятеля. Они имели около 1000 человек и 2 шестифунтовика, но только 200 пехотинцев, и так как поверхность земли была повсюду изрезана и поросла кустарником, то конница большей частью должна была спешиваться и стараться настигнуть врага в пешем строю.

Я слышал приближающуюся перестрелку со стороны Мазги, и так как отчасти предвидел то, что случилось, оставив всадников перед Суджуком, направился по дороге навстречу противнику. Но неприятель, внимательно следивший за нашими движениями, сделал вылазку из крепости с 2 батальонами, сотней казаков и 4 орудиями и пошел вслед за нами. Мы едва успели обменяться несколькими выстрелами с авангардом возвращающейся из Мазги колонны, как увидели, что наш собственный тыл находится под угрозой. Я был вынужден занять позицию слева от дороги и обстреливать противника моими гаубицами и ружейным огнем, однако не мог противодействовать тому, чтобы обе колонны соединились и продолжали свой путь в Суджук, находившийся на расстоянии приблизительно пяти верст. Мы также соединили наши отряды и теперь со всей энергией стали беспокоить русских. Абазы – чем многочисленней, тем воинственней и отважней. Некоторые всадники и пехотинцы врезались с шашками наголо в части неприятельской пехоты и находили смерть в отчаянной схватке. Это были всегда те, кто потерял либо свое имущество, либо кого-нибудь из своей семьи. Казаки, которые несколько раз пытались выступить против абазской конницы, каждый раз оказывались отброшенными назад и должны были искать защиты у пехоты. Во многих местах вспыхивали отчаянные схватки холодным оружием. Наши орудия стреляли без передышки по густым толпам русских. Под давлением непрерывных атак неприятельская колонна отступила к крепости, орудия которой наконец положили предел преследованию. Мы отбили у врага около 200 голов рогатого скота и приблизительно 1500 овец и коз. Уже наступила ночь, когда замолкли последние пушечные и ружейные выстрелы. Мы условились, что дадим нашим сильно утомленным воинам несколько часов для отдыха, а в полночь выступим и попытаемся догнать ушедшую по дороге на Бакан русскую колонну. Я имел некоторые надежды на то, что лейтенант Станкевич запер или затруднил для противника этот путь. В полночь приблизительно 2500 человек с