Невозможно даже вообразить, что было бы, если бы у капитана советской подводной лодки сдали нервы и он бы применил атомную торпеду против «Рэндолфа». В ту трагическую ночь 27 октября мир стоял намного ближе к ядерной пропасти, чем мы все себе представляли. Вовсе не нужно было точного попадания в борт американского авианосца: тесно сгрудившиеся вокруг советской подводной лодки американские корабли были обречены на уничтожение в результате взрыва атомной торпеды. Спастись в той ситуации не было шансов ни у кого…

Американцы не знали тогда, что на борту Б-59 была атомная торпеда. Если бы они это знали, их действия были бы, естественно, более осторожными. Своими провокационными действиями, «случайным» уничтожением одной из советских подводных лодок, они могли автоматически вызвать эскалацию кризиса и его перерастание в ядерную войну.

Работа нашей конференции тем не менее продолжалась. Вслед за выступлением В. П. Орлова председатель предоставил слово Джону Робертсону, ветерану ВМС США, непосредственному участнику «охоты» за советскими подводными лодками.

В те октябрьские дни 1962 года Дж. Робертсон был лейтенантом на одном из американских эсминцев, которые плотным кольцом «обложили» советскую подводную лодку Б-59. С сентября американские ВМС проводили военные учения, и группа из восьми эсминцев отрабатывала задачи противолодочной борьбы. Действия надводных кораблей сопровождались применением противолодочной авиации, которая выставляла гидроакустические буи.

Эсминец, на борту которого находился Дж. Робертсон, подошел к советской подводной лодке на расстояние примерно в 3 тысячи метров, что позволяло ему эффективно следить своими гидроакустическими средствами за местонахождением Б-59.

По воспоминаниям американского военного моряка, сам эпизод имел место около 8 часов вечера, а не в 4.00 утра, хотя разночтение времени здесь и не имеет принципиально важного значения. В то время Джон Робертсон был младшим офицером и не принимал участия в принятии принципиальных решений, поэтому его рассказ был скорее свидетельским показанием достоверности сведений, сообщенных В. П. Орловым.

Тогда, в критические октябрьские дни 1962 года, два молодых военных моряка даже не предполагали, что через четыре десятилетия судьба сведет их вместе на Кубе…

Сейчас, конечно, легко судить о минувшем, давать оценки действиям и поступкам офицеров и генералов, политиков и дипломатов.

Но прежде чем делать выводы, стоит, на мой взгляд, попытаться хотя бы мысленно поставить себя на место капитана той самой «букашки», как любовно называли моряки большие дизельные торпедные подводные лодки по принятой на флоте литере «Буки».

Длительный, тяжелый поход, изматывающий уход от кораблей противника. Лодка идет на глубине, каждую минуту ожидая глубинной бомбы. Кислород иссякает, люди задыхаются, лодка перегревается, аппаратура выходит из строя. Связи с «большой землей» нет, что происходит в мире – подводники могут только гадать. Может быть, уже идет атомная война и они – единственные, оставшиеся в живых. Что делать в этой ситуации капитану боевого корабля? Как он может застраховаться от ошибки?

Неизмеримо высока была мера ответственности, лежавшая тогда на плечах командира Б-59 капитана второго ранга Валентина Григорьевича Савицкого. Эпоха холодной войны диктовала свои нормы поведения, свою – конфронтационную – логику мышления. И наше счастье, что ни мы, ни американцы тогда не пошли до конца. До абсурдного конца…

Вадим Павлович Орлов не все рассказал в своем выступлении на конференции, кое-что осталось как бы «за кадром». О разыгрывавшейся в ту ночь на борту подводной лодки драме Вадим Павлович вспоминает: «Аккумуляторы на Б-59 разрядились до „воды“, работало только аварийное освещение. Температура в отсеках – 45–50 градусов, а в электромоторном – и вовсе больше 60. Невыносимая духота. Содержание углекислого газа достигло критического, практически смертоносного для людей уровня. Кто-то из вахтенных потерял сознание, упал. За ним второй, третий… Посыпались, как костяшки домино. Но мы еще держались, пытались уйти. Мучились так часа четыре. Американцы долбанули по нам чем-то посильнее гранат – очевидно, практической глубинной бомбой. Думали, все – финиш! После этой атаки вконец измотанный Савицкий, который к тому же не имел возможности выйти на связь с Главным штабом, рассвирепел. Вызвал он к себе офицера, приставленного к атомной торпеде, и приказал привести ее в боевое состояние. „Может, наверху уже война началась, а мы тут кувыркаемся! – возбужденно кричал Валентин Григорьевич, мотивируя свой приказ. – Мы сейчас по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим!“»

Но стрелять ядерной торпедой мы не стали – Савицкий сумел обуздать свой гнев. Посовещавшись с начальником штаба бригады капитаном второго ранга Василием Александровичем Архиповым и замполитом Иваном Семеновичем Масленниковым, он принял решение всплывать. Дали сигнал эхолотом, что по международным правилам означает «всплывает подводная лодка». Наши преследователи сбросили ход».

Итак, поход советских дизельных подводных лодок на Кубу не удалось выполнить скрытно, как то предписывалось директивами руководства флота. В принципе сделать это в то время, при том уровне развития техники и технологии было практически невозможно. Несмотря на все трудности, сверхчеловеческие испытания, выпавшие на долю моряков-подводников, они были готовы выполнить свой долг до конца. Пункт назначения 69-й бригады подводных лодок – кубинский порт Мариель – должен был стать их базой. Однако обстановка в ходе Карибского кризиса изменилась, и советское руководство отказалось от планов создания базы подводных лодок на Кубе.

Лодки благополучно вернулись на родную базу. Этот поход «по теме „Кама“», как его называют моряки, стал вызовом военно-морскому могуществу США, прорывом в развитии подводного флота СССР. Уже в 1963 году к берегам США направилась группа подводных лодок Северного флота в составе трех дизельных торпедных «букашек» и одной дизельной ракетной лодки К-153. Три ракеты Р-13 с дальностью стрельбы 600 километров и мощностью ядерных головных частей по 1 мегатонне каждая были серьезной угрозой для Вашингтона. Советские подводные лодки действовали в зоне активной противолодочной обороны ВМС США, но так и не были обнаружены.

История холодной войны еще таит в себе большое количество тайн и сенсаций.

Последняя, четвертая сессия конференции, посвященная обсуждению вопросов, связанных с уроками Карибского кризиса, началась после обеденного перерыва. Ее открыл председатель организационного комитета конференции Хосе Фернандес. Он не стал злоупотреблять вниманием делегатов и сразу предоставил слово первому выступающему. Им стала Дорис Гудвин, известный американский историк, сосредоточившая свое внимание на важности изучения истории и извлечения уроков для современности.

Д. Гудвин начала свое выступление издалека, затронув важную проблему глубины и объективности любого исторического исследования. Согласившись с мнением Фиделя Кастро о невозможности осознания событий кризиса октября 1962 года без рассмотрения тех событий, которые привели к этому кризису, она призвала смотреть еще глубже. По ее мнению, для осознания корней драматических событий ракетного кризиса необходимо объективно проанализировать события, приведшие к самой революции на Кубе.