До этого Мардер пропускал речи Сантаны мимо ушей, как и свист ветра, и шуршание шин, но последняя фраза привлекла его внимание.

– Интересно, – произнес он, – и как люди определяют, что они истинные?

– Вы про видения?

– Да, когда Бог или ангелы направляют человека, сообщают ему что-то. Я это к чему: многие ведь слышат голоса, но обычно мы таких людей сажаем в психушки и накачиваем лекарствами. Однако в Церкви, очевидно, принято считать, что к безумию тут не все сводится, так?

– Так. Церковь, пусть с великой неохотой, признала, что Святому Духу позволено обращаться к людям напрямую, без согласования с духовными властями. И нам, ее слугам, выпало проводить границы между тремя вариантами: безумие, божественное, демоническое.

– Вот об этом я и говорю, – сказал Мардер. – Как именно вы их различаете?

– Что ж, безумцев отличить совсем не сложно. Они попадаются нам постоянно. Безумцы либо замкнуты, либо перевозбуждены, мысли у них путаются, они или неестественно боязливы, или храбры. Обыкновенно они выстраивают безупречную логическую систему и не терпят сомнений со стороны других. Сумасшедшие, можно сказать, отделены от человеческого общества своим недугом. Поэтому мы говорим, что они живут в собственном мире.

– А святые разве нет?

– О, ничуть. Самое замечательное в святых даже не то, что они получают послания от Господа, но то, как они относятся к другим людям. Святые узнаются по поступкам. И напротив, иные воображают, будто с ними говорит Бог, а потом идут и нарушают все Его заповеди до последней. Они раздуваются от гордости: Бог избрал меня, чтобы свершить это дело. И так мы определяем, что их коснулся дьявол. Чаще всего дьявол выдает себя за Бога, в чем кроется одна из причин бесконечных демонических выходок церковников. И ничего удивительного тут нет, если задуматься. Чем еще заниматься дьяволу, как не губить Церковь, тем самым отвращая людей от Бога? И наоборот, человек, отмеченный Господом, отличается великим смирением, подчас даже абсолютным. Не знакомы ли вы случайно с «Облаком неведения»?[139]

– Название припоминаю, но не читал.

– Ну что ж, в основе своей это путеводитель по созерцательной жизни. Одно время я думал примкнуть к цистерцианцам[140]. Тогда-то я прочел эту книгу и понял, что не создан для тихого созерцания. Как бы то ни было, автор показывает различие между совершенным и несовершенным смирением. Их он считает предпосылками для всякого истинного, долговечного соприкосновения с Господом. Под несовершенным смирением он подразумевает понимание нами нашей греховной природы и неспособности возвыситься над нею собственными силами. В наше время это назвали бы самопознанием. Это необходимая первая ступень, говорит он, но выше ее стоит так называемое совершенное смирение, то есть непосредственное восприятие всеобъемлющей любви Господа. Люди, достигшие его, знают, что такое подлинная благодать, они понимают, что избраны не из-за каких-то личных качеств, но актом чистой любви. Я знаком с подобными личностями и с немалым трудом удерживаюсь от греха зависти, когда думаю о них. Боюсь, мне уготована участь Марфы[141]– чинить крыши церквей, кормить бедняков супом и мириться со страданиями человечества. Как и вам, полагаю.

– Но у меня было видение, – сказал Мардер. – Я слышал голоса ангелов.

– В самом деле?

И вот во второй раз за сутки Мардер изложил повесть о разрушении Лунной Речки и о пути в Куанглок, о мистических силах, что вели его, – историю, которую таил от всех, отчасти и от себя самого, больше сорока лет. В голове навязчиво вертелась мысль, что это все не он, что некая сущность побуждает его разглашать старые секреты. Он задался вопросом, а не замешан ли тут мистер Тень – быть может, это открылось малюсенькое кровотечение в зоне мозга, отвечающей за подавление импульсов. Быть может, скоро он примется скидывать одежду у всех на виду и сыпать ложными посланиями от ангелов. Так или иначе, это тоже было частью окончательного демонтажа старого Мардера, который начался в кабинете одного нью-йоркского врача восемь с чем-то недель назад.

Священник слушал, не перебивая, и Мардеру было неуютно при мысли, что эта исповедь – далеко не самое странное из того, с чем довелось столкнуться отцу Сантане за всю его карьеру или даже за прошлую неделю.

– Замечательная история, – сказал он, когда Мардер закончил. – И что вы об этом думаете?

– Я надеялся узнать ваше мнение.

– Что ж, мне вы безумцем не кажетесь. Допустим, здесь все можно было бы списать на стресс. Однако же вы совершили то, что знающие люди сочли бы невозможным, а это одно из определений чуда. А впоследствии… появлялось ли у вас еще чувство, будто вас направляют «тихие, нежные голоса»?[142]

– Нет, точно такого чувства не было. Но замысел приехать сюда возник у меня в голове уже полностью сформировавшимся, совершенно неожиданно. Быть может, это явление того же порядка.

– Думаете, Бог желает, чтобы вы жили в Плайя-Диаманте и занимались тем, чем занимаетесь?

Мардер сдавленно усмехнулся.

– Ну, если так ставить вопрос…

– Да, на вид чистое безумие – слушаться гласа Божия, совсем как американские политики или Гитлер. Однако существует такая вещь, как дар суждения.

– И что же это?

– Изначально мы отталкиваемся от той невероятной посылки, что основу бытия составляет некая личность, что эта личность глубоко заинтересована в каждом из нас и желает, чтобы мы обратили к ней свои сердца. Если уж принимаешь безумие такого масштаба – или веру, как мы его предпочитаем называть, – то совершенно оправданной будет попытка разобраться, какое предназначение уготовил тебе Господь, прибегнув с этой целью к строгой практике молитвы и самоанализа. То есть к дару суждения, как принято говорить.

– Полагаете, мне тоже стоит попробовать?

– Я полагаю, вы уже пробуете. Полагаю, что ничем другим вы и не занимались с тех пор, как приехали сюда. И для всех нас необычайно важно, каким будет ваше окончательное решение. Пекло.

– Что? – изумился Мардер, но священник уже не говорил про теологию, он указывал в окно – там раскинулась водная гладь в окружении невысоких холмов. Это, как вспомнил теперь Мардер, было огромное водохранилище, известное как Presa el Infiernillo, «Маленькое пекло». Они стали обсуждать сельские районы и их благоустройство, целесообразность затопления деревень с церквями в целях ирригации и гидроэнергетики и прочие светские темы, а «Фольксваген» тарахтел и тарахтел, все выше забираясь в Сьерра-Мадре.