Так или иначе, но трагические события происходили там много лет назад. А меня больше волновал день сегодняшний. Я направился к палаткам воинов Хетгарда. Представители кланов собрались в кружок, и поначалу мне показалось, что они завтракают за каменным столом. Но когда я приблизился, оказалось, что они жарко о чем-то спорят. Я остановился неподалеку, делая вид, что потягиваюсь и любуюсь на море. Потом я опустился на одно колено, чтобы завязать шнурок, все это время внимательно прислушиваясь к разговорам. Воины Хетгарда говорили быстро, так что я понимал далеко не все. В конце концов я разобрал, что речь идет о дарах для Черного Человека. Дары были разложены накануне вечером на обычным месте, на каменном столе, но остались нетронутыми.

Я встал и подошел поближе. С глупой улыбкой, коверкая слова, я спросил у островитян, не знают ли они, когда нарческа и все остальные сойдут на берег. Крупный воин с медведем на щеке сказал мне, что они приплывут не раньше чем того пожелают. Я вежливо кивнул, не спуская с него растерянного взгляда, как человек, который не очень хорошо понимает, что ему говорят. Затем, кивнув в сторону каменного стола, я спросил, что они собираются есть. Я успел сделать три шага, прежде чем двое воинов преградили мне дорогу.

Медведь объяснил мне, что это дар и что мне следует завтракать вместе с другими стражниками, а им не нужны попрошайки. Я недоуменно посмотрел на воинов Хетгарда, бессмысленно шевеля губами, потом широко улыбнулся, пожелал им хорошего дня и ушел. Однако я успел разглядеть, что было приготовлено на каменном столе: глиняный горшок, небольшой ломоть черного хлеба и блюдо с соленой рыбой. Выглядела еда не слишком аппетитно – и я не стал бы винить Черного Человека, отказавшегося от такого угощения.

Однако меня заинтересовала тревога, которую воины явно испытывали из-за того, что их дары отвергнуты. Судя по всему, они предполагали, что какой-то обитатель острова должен появиться и забрать их дары. Это были закаленные воины, Хетгард явно отобрал для путешествия на Аслевджал самых надежных и целеустремленных. Большинство воинов, которых мне доводилось знать, не слишком серьезно относились к религии и суевериям. Они могли бросить щепотку соли «на удачу», но лишь немногие обращали внимание на то, подхватит ли ветер соль.

Похоже, воины Хетгарда надеялись, что Черный Человек примет их дары, тем самым показав, что не возражает против их пребывания на Аслевджале. Однако угощение осталось нетронутым, и они встревожились. Интересно, как это повлияет на их отношение к нашим поискам Айсфира?

Шагая обратно к своей палатке, я размышлял о суевериях местных жителей – воины, вне всякого сомнения, верили в то, что кто-то должен забрать их подношение. Возможно, на острове и в самом деле кто-то живет? Или, что более вероятно, какое-то существо вроде тать-крыса, с которым так хотел подружиться Свифт, забирает пищу?

Когда я заглянул в палатку, оказалось, что Олух проснулся. Сегодня он смотрел на меня немного дружелюбнее и разрешил помочь ему одеться потеплее. Пока мы собирались, у него случился приступ кашля, от которого его щеки раскраснелись и Олух начал задыхаться. Меня это сильно встревожило, но я постарался сделать вид, что все в порядке. Продолжительный кашель может свалить и сильного воина, а Олух никогда не отличался крепким здоровьем. Он уже слишком долго сражался с болезнью легких, а теперь ему предстояло довольно долго прожить в продуваемой ледяными ветрами палатке. Но я не стал говорить ему о своих тревогах, лишь молча вышел за нашими порциями каши и чаем.

Риддл и остальные стражники обменивались невеселыми шутками, как часто бывает с солдатами, которым предстоит отправиться на выполнение трудного задания. Они дразнили друг друга, жаловались на грубую пищу и бросали презрительные реплики о воинах Хетгарда. Лонгвик сидел чуть в стороне, а когда трапеза подошла к концу, нашел для всех дело. Он решил, что принц приказал мне присматривать за Олухом, поэтому не стал поручать ничего другого. Я решил немного прогуляться с Олухом. Он ничего не сказал про карьер, ледяной ручей или ледник, высившийся у нас над головами. Потом я сознательно провел его вдоль берега и мимо торчащего из воды дракона. Он покачал головой и мрачно сказал:

– Плохое место. – Огляделся по сторонам и добавил: – Здесь делали плохие вещи. Будто прямо сейчас.

Я хотел уточнить, что Олух имеет в виду, но он поднял короткую руку и указал в сторону кораблей.

– А вот и они! – крикнул он и не ошибся. Маленькие лодки с пассажирами плыли к берегу. Мы стояли и ждали. Пиоттр, Бладблейд и нарческа сидели в первой лодке. Чейд, принц, Сивил и его кошка, а также Уэб – во второй. Шут, Свифт и Кокл оказались в последней. Кокл пребывал в превосходном настроении, что-то оживленно доказывая Шуту, а с довольного лица Свифта не сходила улыбка. Я тихонько вздохнул, а потом и сам не сдержал улыбки. Как быстро Шут сумел их очаровать. Я жалел, что он появился на Аслевджале, мне казалось, что его пророчество может сбыться. Тем не менее я был рад его видеть. Я скучал без него.

К тому моменту, когда лодки ткнулись в песок, на берегу собрались и остальные. Риддл вместе с одним из стражников вытащили лодку Пиоттра на песок. Лонгвик и я занялись лодкой принца, а потом – Шута. Он выбрался на берег, даже не взглянув в мою сторону. Как будто мы незнакомы. Между тем воины Хетгарда окружили Аркона Бладблейда. Они громко сообщили ему, что Черный Человек не принял их даров. В связи с этим они хотели, чтобы все поняли: наша миссия ему глубоко неприятна. Нарческе следует освободить принца от данного им слова.

Я видел, что воины Хетгарда недовольны. Но не понял, насколько это важно для них, – сообщил я при помощи Скилла Чейду и принцу, после того как поведал об утренних событиях возле каменного стола.

Никто из них не взглянул на меня, пока я делал свой доклад. Они вежливо ждали, стоя в стороне от Бладблейда и Пиоттра. Нарческа, в свою очередь, отошла от мужчин и смотрела на море. Она казалась изваянием, высеченным из камня, решимость встретить свою судьбу застыла на ее лице.

Споры о Черном Человеке продолжались, но меня отвлек Шут. Он подошел, дружелюбно болтая с Коклом и Свифтом. Покрой его черно-белых одеяний вдруг напомнил мне времена, когда он служил королю Шрюду, и я почувствовал, как у меня сдавило горло. Он украдкой покосился в мою сторону, потом его внимание переключилось на разговор между воинами Хетгарда, Пиоттром и Бладблейдом. Шут был словно охотничий пес, который взял след. Он сосредоточился на них и подошел поближе, хотя его никто не звал.

Беседа постепенно становилась все более напряженной, спорящие обменивались репликами так быстро, что я с трудом разбирал их искаженные гневом голоса. Пиоттр отошел в сторону и скрестил руки на груди. Он отвернулся от спорящих, но его рука звонко хлопнула по ножнам. Этим жестом не пользовались в Шести Герцогствах, но я прекрасно понял его смысл. Если кто-то намерен спорить с ним дальше, ему придется обнажить меч. Однако воины Хетгарда отвели глаза в сторону – никто из них не собирался принимать вызов. Они со всех сторон окружили Бладблейда, который лишь разводил руки в стороны, показывая, что он бессилен. Наконец он махнул в сторону дочери, словно хотел сказать: желания женщины недоступны пониманию мужчин. Похоже, этот довод произвел впечатление.