– Раньше я не замечал за вами склонности к провозглашению прописных истин, – сказал генерал Данилов. Он опять улыбался, рассеянно поглаживая серебряного тигра на рукояти трости большим пальцем за ушами, как будто тот был живой кошкой и нуждался в ласке. – Не стоит меня разочаровывать. Хотелось бы запомнить вас во всем блеске вашего интеллекта.

Не придумав достаточно колкого ответа, Андрей просто выхватил из кармана пистолет и направил его на Данилова – вернее, попытался направить, но не успел. Послышался резкий сухой щелчок, похожий на звук выстрела из мелкокалиберной винтовки, Липский ощутил сильный безболезненный толчок в плечо и неожиданно для себя понял, что больше не владеет правой рукой. Пистолет вывалился из онемевших, ставших чужими и неуправляемыми пальцев и лязгнул о железную палубу. Потом пришла боль; она была почти нестерпимой, и Андрей, скрипя зубами, чтобы не закричать, зажимая скользкой от крови ладонью простреленный бицепс, упал на колени.

4

Следуя полученной на берегу подробной инструкции, они уверенно двигались через лабиринт подземных коридоров и залов, которым, казалось, не будет конца. Ржавые железные лестницы гулко громыхали под их тяжелыми ботинками, когда они уровень за уровнем спускались вниз, к самому сердцу огромного подземного комплекса. На шестом, если считать сверху, уровне Шар остановился и направил луч фонаря вниз. Последний лестничный пролет скрывался в неподвижной черной воде, которая доходила почти до его середины.

– С ума сдуреть, – пробормотал он, направляясь в низкий сводчатый коридор. – Во понастроили!

– Меджлис аль Джинн, – сказал Кувалда.

– Чего?

– Есть такие пещеры в Омане, – с готовностью пояснил Головатый, – называются Меджлис аль Джинн. В переводе: место встречи джиннов. Самый большой пещерный комплекс на Ближнем Востоке.

– Здесь тебе не Ближний Восток, – проворчал Шар. – Ты откуда это знаешь? Колись: сам только что придумал?

– По «ящику» видел, – обиженно прогудел Кувалда. – Придумал, придумал… Не веришь – проверь!

– Верю, – рассеянно отмахнулся Шар. – В самом деле, как ты можешь что-то выдумать? У тебя же головного мозга нет, а спинным много не придумаешь…

Недобро прищурив глаза, Кувалда прожег ненавидящим взглядом его спину. Шар этого, как обычно, не заметил: ему по-прежнему даже не приходило в голову опасаться своей третьей руки.

– Стоять! – вдруг шепотом скомандовал он и остановился первым, погасив фонарь.

В наступившей тишине Кувалда услышал приближающиеся шаги, шарканье подошв по бетону и людские голоса – вернее, один голос, который что-то торопливо бубнил, не умолкая ни на секунду. Потом послышался смех; в темноте возникли пляшущие отблески света, по стене в дальнем конце коридора, корчась в безмолвной шаманской пляске, заметались черные тени. Сводчатое устье коридора, ведущее в перпендикулярный проход, осветилось, и мимо него, как на экране телевизора, прошли люди. Их было трое – Мартын, Воробей и этот местный старожил, Ганин.

Шар легонько подергал напарника за рукав и крадучись двинулся вперед. Кувалда последовал за ним, держа палец на спусковом крючке. Автоматы уже стояли на боевом взводе, так что необходимости выдавать свое присутствие лязгом затворов у партнеров не было.

Последние отблески света впереди угасли, голоса стали неразборчивыми, но Шар не стал включать фонарь. Держа в правой руке направленный во мрак автомат, левой он ощупывал стену. Когда вместо шершавого бетона пальцы ощутили пустоту, майор остановился. Едва слышный звук его шагов смолк, и Кувалда, не дожидаясь команды, тоже встал как вкопанный, а затем в два беззвучных шага переместился к противоположной стене коридора и припал на одно колено, приготовившись вести огонь.

Ждать пришлось недолго – видимо, местный эквивалент пещеры Али-Бабы был уже недалеко. В отдалении снова послышались шаги и все тот же голос, который теперь звучал прерывисто, с одышкой, но явно не собирался умолкать.

– А какая тут рыбалка! – восторженно тараторил он. – Вы, пацаны, такой рыбалки в жизни своей не видали! Берешь живца – рыбешку мелкую, а еще лучше чайку, – насаживаешь, забрасываешь, и можно сразу вынимать. Главное, чтоб самого в воду не утащили – тут такие кони попадаются, что мама не горюй! Не рыба – кит! Вот управимся, я вам это дело организую…

– Так у тебя тут лафа, – с беззлобной подначкой произнес другой голос. – Чистый оздоровительный курорт. Санаторий, дом отдыха… Ни забот, ни хлопот, ни начальства, ни пробок, ни жены, ни тещи – живи да радуйся! Может, останешься? Ну, чего ты там не видал?

– Не, браток, – серьезно запротестовал старожил, – я тут уже нагостился, пора и честь знать. Скучновато одному, с рыбой-то бутылочку не усидишь, по душам не потолкуешь – немая она, да и дура к тому же. Я уж лучше с вами. Уж больно мне охота поглядеть, что на свете нового за эти двадцать лет появилось. А с такими деньгами…

И он пустился в многословные рассуждения о том, какую райскую жизнь он устроит себе на «такие деньги». Слушая его, Кувалда невесело улыбнулся в темноте: этот рыбоед до сих пор не представлял себе, с кем связался, и, кажется, всерьез рассчитывал получить солидную долю. «Так оно и бывает, – подумал майор Головатый, – человек предполагает, а Бог располагает. Хочешь его насмешить – расскажи о своих планах, а лучше помалкивай – тогда, глядишь, и пронесет…»

Прыгающий свет фонаря приблизился, стал ярче. Кувалда немного попятился, чтобы луч ненароком не упал на него, и поднял ствол автомата на уровень груди. Тяжелый топот и шарканье сделались громче, и вскоре в освещенном проеме появилась прежняя компания, на этот раз уже не порожняком, а навьюченная под завязку. Они шли друг другу в затылок; первым, шаркая самодельными чунями, изготовленными из резины, срезанной с колес японской пушки, шагал Ганин. Одной рукой он придерживал ремень висящего на плече дулом вниз карабина «Арисака», а другой сжимал ручку плоского снарядного ящика. В центре колонны с автоматом на шее топал Мартын. Как самый сильный член команды, он держался сразу за два ящика – передний и задний, вторую ручку которого держал обеими руками пыхтящий, мелко семенящий в хвосте короткой цепочки Воробей. Когда все трое оказались на линии огня, Шар включил прикрепленный к стволу автомата фонарь и нажал на спусковой крючок.

Подземелье наполнилось адским грохотом пальбы, звоном щедро сыплющихся на бетонный пол гильз и криками умирающих. Напарники стреляли почти в упор, не оставляя своим жертвам ни малейшего шанса. На исклеванные пулями стенки фонтанами брызгала кровь, разрисовывая их причудливым узором из кривых оплывающих полос, потеков и россыпей мелких пятен. От деревянных ящиков летели острые щепки; один из них опрокинулся при падении, крышка отскочила, и на бетонный пол с глухим мелодичным звоном посыпались сверкающие золотые слитки. В лучах фонарей, содрогаясь в такт стрельбе, слоями плавал сизый пороховой дым, сквозь который косым невесомым дождем сеялась цементная пыль.

Затвор автомата Кувалды клацнул вхолостую; в следующее мгновение патроны кончились у Шара, и он, опустив дымящийся ствол, отсоединил пустой магазин.