То-то ты помалкиваешь о прошлом и демонстративно отмечаешь день рождения с госпиталя, не пытаясь поделиться. Совсем я не уверен в полном восстановлении памяти, не пытаясь мешать, решил Игорь. Не часто он так раскрывался. Все-таки нервничает из-за своих непонятных дел.

— Да я вообще, — подумав, сознался Сашка, — друзьями как-то не разжился. Разве вот ты.

Потому что мы оба поломанные, подумал Игорь. По-разному, но перешли когда-то черту, отделяющую от прошлого. Хотел бы я знать, насколько ты свое вспомнил. Никогда ведь толком не делился, один раз про сны рассказал — и больше ни-ни, а спрашивать неудобно. Сколько лет минуло, а есть вещи, о которых я догадываюсь, да знать не могу.

— Еще баба Ксения под определение «друг» подходила, да ей-то совсем другого хотелось. Думаешь, не знаю, как бы она была счастлива, назови я ее мамой? А я не смог. Так и не переступил через себя. Приятели имеются, друг — один. Прошел я как-то по краю студенчества, не до совместных мероприятий тогда было. Дети очень много времени отнимают, даже не считая необходимости добывать для них пищу, одежду и еще много чего. Они ведь нуждаются выглядеть не хуже остальных. Хотя, — задумчиво добавил после паузы, — это скорее я пытался добиться в меру разумения и хитрозадости. Они никогда не требовали. Есть — хорошо, нет — переживут. На редкость правильно все воспринимают.

— А женщины? Была же у тебя…

— А чо женщина? — удивился Сашка. — В этом смысле не обижен. Вот только баба начальник — жуткое дело. И проблема не в зарплате или должности. Она меня учит, что правильно, неправильно, к кому сходить с просьбой или поклониться. Представляешь, даже в постели пытается воспитывать. На фиг, на фиг. Я уж как-нибудь сам со своей жизнью разберусь. В указаниях не нуждаюсь. Хороша ли, плоха, но это моя судьба, и делать я ее собираюсь самостоятельно. Нельзя лезть в начальники, не избавившись от дурацкой привычки сообщать дураку об его дурости. А я вечно забываюсь. Взялся за дело — делай его хорошо или не лезь. Вот и получается… Так даже удобнее. Пообщались — разбежались.

— Не стукнуло тебя всерьез, когда готов на все.

— Один раз случилось. И закончилось не лучшим образом. Подумать — все равно удача. У других и один раз не случается. Да и у меня повторение вряд ли возможно. Всегда чуть по-другому. Мы ведь меняемся с возрастом, и в одну воду дважды не войдешь. Один хрен, если где-то там свыше запланировано — без спроса проявится, дай срок, какие наши годы! Вот освобожусь от обязанностей — и в первый раз закачусь к Черному морю. Один. Надя уже большая, пора. Отпуск без домашних спиногрызов и нервомотателей — это ж счастье! А там отдыхающие красавицы, мечтающие о симпатичном мужчине без вредных привычек. Щедром, и с этим делом все в лучшем виде. За тем на курорты и мотаются. Все впереди.

— Почему в неположенном месте распиваем? — прерывая его, потребовал незаметно подобравшийся милиционер.

Вид у него был помятый, будто спал прямо в мундире под лавкой, но смотрел соколом. Порядок на охраняемой территории обязан быть.

— Ну, ты же видишь, командир, — ответил Сашка, — ему стоять тяжело, а в буфете стульев не предусмотрено. Войди в положение. Мы уже заканчиваем.

— Документики предъявите, — потребовал угрожающе.

— На, — одним движением доставая из кармана и раскрывая удостоверение, ответил Сашка, — читай. — И тут же, не давая в руки, спрятал вновь. — Еще вопросы?

— Эта… — после паузы попросил милиционер. — Не злоупотребляйте. — Еще секунду поколебался и, не особо торопясь, удалился в толпу.

— Вот, — нравоучительным тоном сказал Сашка, — еще одно преимущество пьянства для наших органов правопорядка. Если не буйный, а хороший человек всенепременно не станет возникать при обращении к нему человека с погонами при исполнении, любой выпивший чувствует себя заранее виноватым, и хоть смажь ему по роже — и не подумает жаловаться. Очень удобный контингент для воспитательной работы. Особенно если в вытрезвитель забрал и карманы попутно почистил. Потом ни черта не докажешь.

— А ты уверен, что он не вернется, когда сообразит, что ты не из нашего экономического района, а приезжий?

— Все он прекрасно понял, — отмахнулся Сашка, — на такой работе быстро становятся психологами, с первого взгляда вычисляющими человека, или вылетают. Это посторонним кажется, в ППС сплошь тупари. Есть даже экземпляры, специально под образ косящие. Удобно — и моментально отбивает охоту объясняться. Что с такого служаки, помнящего один устав, возьмешь, кроме неприятностей? Так и этот. Вдруг при желании могу устроить нехилые неприятности? Да и нет серьезной причины на рожон лезть. Мы — каста, и ворон ворону старается без команды глаз не выклевать.

— Уверен? — повторил Игорь.

— Дело в том, что у меня на лбу не написано, зачем приезжал и с кем в Верном из мусоров близко знаком. Если бы не успокоился, послал бы его на парковку. «Победа» пятьдесят пять — восемьдесят девять. Буковки соответствующие, означающие код Управления МВД города Верный. Они любознательных любят.

— А «победа» все стоит?

— А куда они денутся! Жарятся на солнышке. Сопровождение. Не бери в голову. Давай о чем-нибудь более интересном потолкуем. Вот в газете недавно прочитал: Троицкая камвольная фабрика перевыполнила план на какие-то большие проценты. А что такое камволь, и что с ней делают?

— Хрен его знает, — подумав, ответил Игорь. — Раз ткацкая — наверняка ткань.

— Такой нужной обществу вещи не знаешь, а про глобальные проблемы рассуждаешь. Нет, мы пили, пьем и пить будем. «Руси есть веселие пити, не можем без того быти». Образ жизни.

Сашка поднялся по ступенькам в 1086-й автобус и, мысленно кривясь, законопослушно заплатил пятнадцать рублей за путешествие. Жаба давила разбрасываться деньгами. Пять копеек за проезд остались в далеком СССР, а у него и там был льготный проезд. Здесь у них все не как у людей. Зависит от принадлежности — муниципальный транспорт или частный, и на какое расстояние бегает. Никогда заранее не знаешь, сколько потребуют.

Как они, пыхтя, ни старались вывести коэффициент по ценам, ничего не выходило. Слишком мало известно, и ничего общего. Продукты вроде бы дороже по отношению к средней зарплате, вещи намного дешевле, но жизнь ведь не исчерпывается пожрать-одеться. Еще и квартира, и школа, и больница (вроде все платное, и сильно дороже). Впрочем, толком они все равно не знали. По телевизору ничего не поймешь. Надо погружаться в местные реалии, а это не так просто. Не на работу же устраиваться, — а со стороны не всегда поймешь все взаимосвязи.

Он посмотрел на Илью, старательно изображающего постороннего в соседнем ряду, и тот подмигнул, кивнув на Хамзатова, уставившегося в окно. Они-то были уже бывалые ходоки, по пятому разу катались по окрестностям, а майор сподобился в первый. Впечатление было сильным. Угодили на разлагающийся Запад.

Светящаяся реклама на множестве магазинов и просто так, ярко одетые люди. Правда, у многих страшно недовольный вид, но в этом ничего оригинального. Выйди с утра на улицу в советском Новосибирске — еще и не такие раздраженные хари обнаружишь. И разговоры ничем не отличались. Правительство ругают, на американцев дружно плюют, денег нема, и жена пилит.