– Ты-то тут при чем? – искренне изумилась девушка.

– Ивиана и Шейра устроили ловушку из-за меня… – принялся неловко объяснять слишком ответственный и совестливый эльф, поглаживая зажатый в пальцах гребешок. Вина виной, а подарок возвращать Стефаль явно не хотел.

– Так, стоп, – прервала попытку самообвинения Яна, положив руку на плечо друга. – Не смей себя винить! Ты и так отвечаешь за весь факультет, не хватало тебе еще за каждой взбалмошной девицей слежку вести! Как ты мог бы угадать, что им в головы взбредет, дурехам? Влюбленные девки, случается, вообще берегов не видят. Я и Гардема-то не виню. А уж тебя тем паче! Прекрати себя мучить, бери расческу и пользуйся! Договорились?

– Договорились, спасибо, – под натиском собеседницы охотно сдался Стефаль.

– Вот и молодец! – заулыбалась Янка, чмокнула друга в щеку и поспешила к напарникам.

Компания уже спешила на занятия, а эльф все стоял в сторонке, нежно водя пальцами по теплому дереву цвета янтаря, изредка трогая щеку и мечтательно улыбаясь…

В большой и светлой аудитории корпуса летописцев, полной нехорошо знакомых мольбертов, Яна забилась в самый угол. Хаг с Лисом не приставали, глазели по сторонам, разглядывая типичные для любого кабинета ИЗО пособия на полках вдоль стен. Белые муляжи геометрических, человеческих и нечеловеческих тел, частей растений и прочего, определению не поддающегося. Отпущенная из лечебницы Ириаль в новых туфлях, купленных Янкой, пришла на занятия как ни в чем не бывало. Никаких «спасибо» девушке она, разумеется, не передавала, но хоть клыки не скалила, и то хлеб. Что взять со вздорной вампирши?

Пухленькая, очень похожая на доброго хомячка женщина средних лет вкатилась в аудиторию с такой радостной улыбкой, словно встретила всех своих долгожданных внуков разом.

– Ясного утра, золотые мои! Я мастер Микалин! Как же приятно видеть такие молодые, красивые лица! – всплеснула она руками. Голубая мантия затрепетала от энергичных взмахов. – Мы с вами будем встречаться на протяжении трех курсов. Надеюсь, вам наши встречи будут столь же приятны, как и мне. А сейчас давайте познакомимся!

Выпалив этот спич, толстушечка даже и не подумала потянуться за журналом, помещенным Кайраем на преподавательский стол. Она указала на мольберты, рисовальные принадлежности в ящиках под каждым рабочим местом и предложила:

– Творим на свободную тему! Все время этого занятия в вашем распоряжении! Только не забудьте на обороте подписать работу.

Яна мрачно вперила взгляд в девственно белый лист бумаги. Колупнула его ногтем. На ощупь ватман как ватман. И не скажешь, что она сидит в какой-то иномирной академии. Мир-то другой, а проблемы все те же. Рисовать!!! Рисовать, блин… Рисовать Яна, как и говорила за завтраком друзьям, не умела от слова «совсем». А тут нате вам – свободная тема. Парни и девчонки уже краски разводили, кто-то карандашом по бумаге чирикал – так вдохновенно, будто сбылась мечта всей жизни. Вон Ольса аж зажмурилась от удовольствия, Таата что-то под нос замурлыкала, даже староста гоблин и тот серый мелок в когти взял и быстрыми штрихами, как профи-художник, начал творить.

Еще разок осмотрев коробку со всякой всячиной, Яна решительно взяла в руки толстый грифель в бумажной обертке. Свободная тема, так свободная тема. И начала малевать. Сами виноваты, нечего предлагать всякое…

Пышечка-учитель в лазоревой мантии тихохонько скользила между мольбертами, не хвалила, не критиковала, только посматривала на работы, на студентов и подбадривающе улыбалась. Может, в самом деле так знакомилась?

А Яна, не соблюдая никаких размеров, пропорций и перспектив, закусив губу и нахмурив брови, творила, или, скорее, вытворяла, на свободную тему. Весь класс словно отодвинуло от нее, отгородило незримой завесой. Очнулась девушка от изумленного присвиста за плечом. Вздрогнув, Янка развернулась и уставилась в круглые от удивления глаза Лиса.

– Чего? – грозно потребовала она ответа.

– Не-не-не, ничего, – попятился к своему рабочему месту дракончик. На его холсте кружился в воздухе, выдувая струю ледяного пламени, крылатый ящер в сине-серебряной чешуе.

– Красиво, – восхищенно, без малейшей зависти, констатировала Яна. – Здорово у тебя получилось.

– Гм, спасибо. – Лис малость смутился от невозможности в ответ похвалить работу напарницы.

– Я же говорила – не умею рисовать, – пожала девушка плечами, бросила карандаш обратно в коробку и присела на стул рядом. Руки следовало оттереть от грифеля.

– Великолепно! Какой полет фантазии, какой символизм, какое намеренное упрощение ради передачи глубокого смысла, – послышался восторженный возглас преподавательницы.

Яна повернулась, пытаясь определить, кого именно хвалит мастер Микалин, и разинула от удивления рот. Толстушка стояла рядом со стулом Хага, но смотрела не на его работу – чудесный морской пейзаж, – а на лист самой Янки. А там… не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет, в стиле «палка, палка, огуречик» было изображено следующее: слева – раскаряка, на которой вперемешку с маленькими овалами висели многочисленные знаки вопроса, справа высился кривоватый прямоугольник, от которого во все стороны отходили разноцветные полоски, внутри прямоугольника имелась столь же кривая лестница, а по центру был выведен кружок, соединявший тремя короткими синими полосками три кружка поменьше. В левом углу сидел овал на многочисленных ножках с чем-то, напоминающим половник и кастрюлю, внизу по центру имелся еще один овал в окружении многочисленных прямоугольников, а справа, в «палочках» у очередного овала располагались кусочки неопределенной формы и ключи. Над всем этим безобразием раскинулась единственная многоцветная деталь композиции – радуга.

– Разреши, золотая моя! – Без особых церемоний мастер Микалин отколола Янкин шедевр с мольберта и потянула его к классной доске с очередным восторженным квохтаньем, состоящим из сплошных восклицательных знаков: – Драгоценные мои! Вы все бесконечно талантливы, и работы ваши чудо как хороши! Они нам помогут чуть лучше понять друг друга! Как только закончите, крепите их на стене и смотрите на рисунки своих друзей. А я вам хотела показать вот эту работу, – Микалин заглянула на оборот и зачитала имя «художника», – Яны Донской. Мне давно не встречалось столь наполненных смыслом творений!

Народ, как в трагедии Пушкина, безмолвствовал, пытаясь понять – серьезно говорит преподаватель или так изощренно издевается над неумехой. По большому счету, Яну одолевали те же мысли, когда Микалин в прежнем восторженном ключе предложила авторше:

– Пожалуйста, растолкуй нам смысловую нагрузку своей работы! Объясни поподробнее значение представленных образов!

Янка пожала плечами и вышла к доске. Мастер пришпилила ее листок кнопками-цветочками на острых ножках строго по центру. Донская спокойно (что сделано, то сделано, и лучше сделать все равно не получится, хоть режь!) растолковала, орудуя карандашом, как указкой:

– Все просто. Это Игидрейгсиль со знаками, которых мы еще не знаем, поэтому нарисованы вопросы. Это – Башня Судьбы, цветные полосы, отходящие от нее, – нити судьбы. В центре с синими линиями – шэ-дар, который выбрал меня, Хага и Машьелиса в напарники. Еще тут мастер-повар, комендант и библиотекарь силаторхи, а радуга – это арка выбора факультета.