— Мне нравится. Тела порой попадаются — просто загляденье. Как правило, мне присылают самых хорошеньких.

— А вы не возбуждаетесь?

— На моих фотоаппаратах это не сказывается, — лукаво улыбнулся он.

Мерри рассмеялась и отпила из стакана. Лефренье ходил по студии, выключая освещение и собирая оборудование. Мерри допила пиво и отставила стакан в сторону.

— Ну что ж, я пойду, — сказала она.

Мерри не понимала почему, но уходить ей не хотелось. То ли Лефренье догадался о ее состоянии, то ли это просто удачно совпало, но он вдруг предложил:

— Хочешь пойти со мной на вечеринку?

— С удовольствием, — откликнулась Мерри. — Мне здесь так одиноко. Я здесь только и делаю, что работаю.

— Что ж, считай, что тебе повезло. Большинство людей заняты тем, что ищут работу. Я заскочу за тобой в половине десятого, хорошо?

— Да, — улыбнулась Мерри и продиктовала ему свой адрес.

— Черт, как ты далеко забралась. Ну, да ладно, — произнес он.

— А что это за вечеринка?

— Понятия не имею. Никто не предупреждает. Но веселье гарантировано. Можешь не переодеваться.

Мерри была одета в вязаный свитер и джинсы.

— Хорошо, — сказала она. И добавила: — Спасибо.

В четверть десятого Мерри была уже готова. Сидя в гостиной, она то и дело выглядывала из-за штор на улицу, высматривая, не покажется ли «порш» Лероя. Ей было даже неловко оттого, что она так рвется на вечеринку. Хотя желание ее было вполне естественным. Ведь с тех пор, как она прилетела в Лос-Анджелес, она ни разу не была на свидании. Правда, она и сама не искала ни с кем сближения. Голливуд — опасное место для молоденькой актрисы. Но Мерри надеялась, что на вечеринке никого из ее голливудских знакомых не окажется.

Выглянув в очередной раз на улицу, она увидела приближающиеся зажженные фары. Свернув с дороги, машина подкатила по подъездной аллее к ее дому. Когда Лефренье позвонил в дверь, Мерри уже спустилась.

— Выпить хочешь? — спросила она. — Заходи.

— Нет, давай сразу поедем. Выпивки там будет предостаточно.

— Хорошо, — согласилась Мерри, и они зашагали к «поршу».

Сидя в машине, Мерри внимательно изучала Лероя. Интересно, что днем, снимаясь обнаженной, Мерри почти не обращала на него внимания. Теперь же, когда они оба были одеты, находясь в этом смысле на равных, Мерри разглядела, что у него широкая грудь, вьющиеся, зачесанные назад волосы и крепкие ляжки, обтянутые белыми джинсами, которые так бросались в глаза на фоне черной фуфайки. А вот руки были на удивление тонкие и холеные, с длинными ухоженными ногтями.

Оставив позади Беверли-Хиллс, автомобиль развернулся на Сансет-стрип и начал взбираться на Голливуд-Хиллс. Мерри понравилось, как Лефренье ведет машину, как легко и уверенно преодолевает крутые повороты серпантина. Особняк, к которому они подкатили, мало отличался от окружающих двухэтажных домов на сваях, прилепившихся к крутому склону. Разве что был покрупнее. Зато вид из него на раскинувшийся внизу Лос-Анджелес должен быть просто потрясающий, подумала Мерри.

На подъезде к дому и вокруг него уже стояло десятка два машин и около полдюжины мотоциклов. Из открытых окон доносилась музыка. Лерой подвел Мерри к входу и, распахнув дверь, пропустил Мерри вперед. Отвечая кивками на приветствия, он провел Мерри в столовую, где высился огромный стол, уставленный бутылками.

— Что тебе налить?

— Шотландское виски со льдом, пожалуйста.

— Держи, — сказал он и передал ей наполненный до половины стакан с виски и двумя кусочками льда.

— Благодарю.

— Только поосторожнее со льдом. У него края острые, как бритва.

— Лерой, сукин ты сын! Привет, дружище!

Лерой представил своего приятеля Мерри.

— Мерри, — сказал он, — познакомься с Джоки Данбером.

— Джоки? — удивилась Мерри.

— Да, на «конце «и», — подтвердил Данбер. — Мамаша, должно быть, упилась до чертиков, когда придумала такое имя.

— Джоки, познакомься с Мерри Хаусман, — прервал его Лерой.

— Хаусман? — в свою очередь переспросил Данбер. — Не сродни английскому поэту, случайно?

— Нет, — улыбнулась Мерри. Данбер восхитил ее.

— Вы тоже позируете? — полюбопытствовал он.

— Случается, — ответила Мерри. И обвела взглядом комнату. Ей показалось, что почти все из присутствующих девушек были или могли стать фотомоделями. Во всяком случае, все были прехорошенькие. А вот мужчины подобрались самые разношерстные, на любой вкус. Тем не менее было у них всех и нечто общее — выражение принадлежности к определенному кругу, как подметила Мерри. Футах в пяти-шести от них сгрудилась кучка людей, что-то оживленно обсуждавших. Громче всех говорил высокий, с крючковатым носом мужчина. При этом он бурно жестикулировал левой рукой, а правой тем временем сжимал грудь стоявшей рядом девушки. И никто, включая девушку, не обращал на это никакого внимания.

Из колонок лилась музыка Джорджа Ширинга — успокаивающая, обволакивающая. Приятнее всего для Мерри было ощущать себя самой обычной девушкой, одной из многих, такой же, как остальные, попавшие на вечеринку.

Лерой отошел поболтать с какими-то знакомыми, оставив Мерри наедине с Джоки. Джоки провел Мерри по комнате, представив своим друзьям. От нее требовалось только вовремя улыбнуться, поддакнуть, кивнуть или засмеяться. Стоило ее бокалу опустеть, ей достаточно было протянуть его ближайшему мужчине, и бокал тут же наполняли.

Вскоре некоторые гости, разбившись на пары, начали танцевать, точнее даже — медленно переступать, тесно прижавшись друг к другу. Мелодии Ширинга сменились плавными саксофонными пьесками, одновременно романтическими и чувственными. Джоки, даже не пригласив Мерри танцевать, просто заключил ее в объятия, и они начали плавно покачиваться в такт музыке. Мерри наслаждалась, снова ощутив близость мужчины. Она закрыла глаза, вся отдаваясь музыке и танцу. И вдруг подумала, что ни разу толком не попыталась рассмотреть Джоки, не может даже представить, как он выглядит. Она чуть приоткрыла глаза и украдкой посмотрела на него.

Не поворачивая головы, она видела только кусочек уха и линию волос. Мерри подумала, что стрижка вполне подходит этому уху. И вообще все здесь удивительно мило и приятно. Вдруг Мерри призналась себе, что могла бы лечь в постель с Джоки. Прямо сейчас. Это хочет лечь в постель с ним или с каким-нибудь еще мужчиной. Здесь, в этом доме. Она понимала, что не совсем трезва или даже совсем не трезва, но дело было не в том. Напиваться ей приходилось и прежде, но такого желания не возникало. Причем охватившее ее желание не было чисто физическим влечением. Мерри это просто казалось естественным, соответствующим общему настроению, царящему на вечеринке. Причем ей казалось, что началось это не сейчас, что ощущение это зародилось давно, несколько лет назад.