Экран осветился и все торопливо расселись на диванах, ожидая услышать объяснение этому странному, не правдоподобному, невозможному миру, презревшему все законы логики и физики.

На экране появилось красивое усталое лицо.

— Здравствуйте, дорогие соотечественники! Я понимаю, что эта запись непременно попадет в Комиссию по Чрезвычайным Происшествиям и поэтому буду честен и откровенен. Я наверняка буду субъективен — каждому своя рубашка ближе к телу, с этим ничего не поделаешь.

Да, не всегда я был на высоте, и не всегда высокоморален. Но законов собственной совести я не нарушил. Посему мне, наверно, недолго осталось. Смешно: меня теперь нельзя убить, я бессмертен — что может, казалось бы, случиться со мной? Но эти четверо придумают. Обязательно придумают, к этому идет — я встал им поперек горла. Не поперек дороги — мне плевать на их пути. Но во мне они видят воплощение совести, о которой хотели бы забыть… Да вот… Не мелочной старухи, твердящей: не согреши, не согреши… нет, я сам не без греха… в смысле будничного, житейского… Они видят во мне совесть Землянина, человека XXXIII столетия, здравомыслящего и интеллигентного. Когда-то и они были таковыми, или делали вид, что были… Если вы сейчас смотрите эту запись — значит они действительно решились, что-то придумали и меня больше нет в живых.

Мое полное имя — Алан Винсент Сидморт.

Я родился в родовом замке Рэдвэлл, в Англии и был наследником неимоверного богатства. Моя родословная просчитывается до Средневековья, до XXVI века. Я получил блестящее образование у лучших профессоров Земли. Да… замечательное времечко… Мне нравилось все — я хотел заниматься историей и математикой, биологией и механикой… Мой отец, да будет земля ему пухом, как говорится, страстно желал, чтобы я пошел по его стопам: он увлекался палеонтологией и половину нашего замка занимает уникальная коллекция различных костей и черепов, стоимость ее вряд ли меньше стоимости самого замка, а об этом я уже говорил…

Но получилось так, что я предпочел прикладную математику, стеамоделирование и психопрограммирование. Но и по отцовским стопам пошел. Отчасти, правда: увлекся палеокиберлогией и напротив скелетов доисторических динозавров и диплодоков выстроилась моя коллекция компьютерных монстров Средневековья. У меня был даже аппарат, который по слухам принадлежал легендарному отцу-основателю компьютерной систематики Биллу Гейтсу. Были и другие древние компьютеры — громоздкие, допотопные, гордость моей коллекции. Я знал их устройство на память, многие сам восстанавливал, причем очень трудно было удержаться от соблазнов не вставить в них что-то современное, либо самому что придумать для них…

Однако, я увлекся, мне за двадцать лет молчания хочется выговориться. Извините за многословность… В общем, я стал неплохим практиком к тому времени, когда к мужчине приходит самостоятельность.

Женился я по глупости, сразу после того, как закончил первый свой Университет, перед тем как я на полгода летал к гриторианцам — анализировал их системы ментоинформатики. Супруга мне попалась, вернее я сам выбрал, не хуже, а я уверен, что много лучше, чем всем моим знакомым. Милина — замечательная женщина, красивая и умная, у нас родился сын. Да… Только вот не создан я для семейной жизни, увы. И как только предоставилась возможность получить место на Стеосоне, я согласился.

Стеосон — это космическая база, представляющая из себя огромный компьютер. Я не знаю, какой сейчас год, сколько прошло времени… Возможно, дорогие соотечественники, вы не в курсе… Стеосон — это искусственная станция, глубоко в Космосе и в стороне от цивилизаций, рядом со звездой, у которой нет планет — черпали у нее энергию без зазрения совести. Станции уже почти сто лет было и никакая цивилизация ее в одиночку бы построить не смогла — проект всех времен и народов, так сказать.

На Стеосоне жили и работали лучшие специалисты всех развитых звездных цивилизаций. Я, каюсь, точного числа этих самых цивилизаций не знал никогда — некоторые столь отдаленны, малочисленны и не особо интересны… На Стеосоне одних землян было полтора миллиона, и столько же представителей других космических народов. Не только ученые, естественно, но и обслуга, охрана — много всяких, в общем.

Мне предложили престижную и безумно интересную работу. Контракт на пять лет.

Милина со мной не полетела. Я не был удивлен решением жены — зачем ей? Земля, старинный замок, сын — наследник всего богатства, муж в космосе, на уважаемой должности. Ей и там было неплохо, на цветущей Земле, зачем ей узкие переходы космической базы? Я ее понимал и не осуждал, да и сам хотел обрести наконец долгожданную свободу души.

На Стеосоне масса толковых программистов… была. Мне там жилось неплохо. Да и женского пола там предостаточно, все необходимые развлечения — в полный рост.

Но я ехал работать, и, в основном, работал. По двадцать пять часов в сутки.

Когда уставал, напивался до потери пульса, искал какую-нибудь красотку в отсеках подальше и отвлекался на недельку. Потом снова цифры на дисплеях, проекциях, кристаллах — до чертиков в глазах, сон урывками, да еще кошмарный. Все время снилось, что я заканчиваю программу во сне, все получилось, проведена огромная работа, просыпаюсь — и никакой возможности сохранить сделанное… жуткая ситуация. Я пробовал в такие моменты перед сном ментоввод к себе подключать, но сплошная ерунда получалась. В общем, это замечательное время и я был очень доволен.

На будничной работе — просчет, статистика, материал обеспечения — я почти не сидел. Очень редко, в авралах. В основном работал на крупных проектах. Сперва мы моделировали космический госпиталь… Да… Это такая дура, по сравнению с которой прославленный международный Стеосон с горошинку покажется. А вот второй проект… Впрочем, контракт закончился, я слетал к семье, позагорал на курортах с женой и сыном… И вновь на Стеосон, на пять лет. Это как наркотик — с ним плохо, дураком себя чувствуешь, а без него не можешь. За пять лет сплошных стен и коридоров без окон, кажется, что никогда сюда больше не вернешься… Куда там — многие зарекались, но специалист на шестом-десятом пятилетнем контракте ни у кого не вызывал удивления.

Второй проект был куда как интереснее и творчески сложнее: мы моделировали мир в компьютере. Настоящий, непротиворечивый — такой, где уживались бы все мифологические представления народов Земли раннего исторического периода. Лет тридцать назад до этого, такую штуку делали с веснейцами, по их истории. У них, правда, менее богатые мифологические и религиозные представления, и история развивалась несколько по-другому. Но тот эксперимент прошел очень успешно.

Противоречивые стыковки тщательно сбалансировали, физические законы поменяли, чтобы колдовство действовало, и пожалуйста: сверхмощная и суперумная машина выдавала новую историю. Визг восторга стоял на все Содружество, тамошние историки до сих пор защищают диссертации (хотя эти диссертации имеют крайне мало отношения к реальной жизни), программисты стали международными героями и апостолами психопрограммирования, живыми классиками, так сказать. Веснейские писатели до сих пор списывают оттуда романы, а режиссеры выводят на мониторы фильмы и очень выгодно продают.